— Прошение открыть новое дознание по делу о поставке зараженного спорыньей зерна в Асад. Я считаю, что виновные должны быть установлены и наказаны… — я осекся, потому что кардинал расхохотался самым возмутительным образом.

Я нахмурился и заметил:

— Не вижу ничего смешного в гибели целого города по вине жадных самодуров, которые…

— Кысей… — выдавил старик, — ох, не могу… Ну было же дознание… Ты же читал материалы? Все и так известно. А виновные наказания не понесут, даже если ты достучишься до Единого… Хотя… С твоим-то упрямством…

— О чем вы? Дознание было? Но я не нашел упоминаний…

— Полные записи по голоду и отравлению спорыньей в архивах Ордена… Разве не для тебя их изымала настоятельница Селестина?

— Матушка? — переспросил я, сжимая кулаки так, что ногти больно впились в кожу. — Нет, не для меня.

Кажется, у нее свой интерес, монсеньор…

— Думаешь, она копает под меня? — встревожился кардинал. — Старая перечница!

— Что там было, в тех материалах?

— Хм… Обычное дело. Некоторые вельможи решили нажиться на Святом Престоле. В Асад отправили два корабля с гнильем… вместо пяти… с хорошим монастырским зерном. Излишек продали в Сайшинь и поделили прибыль. Уверяю тебя, когда правда вскрылась. Святой Престол дорого заставил заплатить этих мерзавцев!

— И во сколько же вы оценили человеческие жизни? — рассвирепел я. — Сколько заплатил княжий казначей Витор, опутавший вояга Асада долговой кабалой? Сколько заплатили участники той аферы? Семейство Арметино, продавшее Сы Чину, наместнику Сайшиня, зерно, когда в Мирстене люди пухли от голода?

Сколько заплатили судовладелец Остронег и адмирал Мирчев. привезшие мучительную смерть в несчастный город? Сколько?!?

Лицо кардинала вытянулось, он наконец сложил два и два.

— Ты же не хочешь сказать, что…

— Но змеиный колдун выставил им свой счет! Жизни их детей!

— Подожди, Кысей, ты не понимаешь, политическая ситуация тогда была непростой, мы не могли…

— Ничего не хочу слышать… — усталое опустошение сменило гнев. — Мне нужны все архивы, чтобы понять, кто станет следующей жертвой.

— Они у настоятельницы…

— Тогда я сам заберу их и разберусь во всем. Только не мешайте мне, монсеньор, — я направился к выходу.