— Сколько еще ты будешь продолжать этот фарс?

— Шарлотта, дорогая… — Джеймс попытался накрыть ее ладонь своей, но женщина отдернула руку.

— Ты собираешься признать этих… своими детьми? Наследниками? — ее голос дрожал от скрытой ярости.

— Хватит, — неожиданно твердо сказал Рыбальски. — Шарлотта, будь великодушна и просто порадуйся вместе со мной. У меня есть сын и дочь! Прими их, как я принял тебя.

— А как же Сигизмунд? — костяшки ее пальцев побелели — с такой силой она сжала салфетку в кулаке.

— Он тоже мой сын. Я никогда от него не откажусь и ни в чем не обделю.

— И ему придется делить фамилию с этими…

— Да, придется! Хватит! Я ни разу тебя ни в чем не упрекнул, понимая, что наш брак был вынужденным. Я люблю Сигизмунда, он мой сын, но Лука и Луиджиа тоже мои…

— Ежения не была беременной, — не выдержала Шарлотта, вскакивая на ноги. — Джеймс, я клянусь тебе, она не была беременной!

— Ты могла этого не знать, — мягко возразил Рыбальски, подходя к жене и приобнимая ее за плечи. — Дорогая, помоги мне с ними. Ради памяти своей подруги, ради меня, прими этих детей, как родных, прошу тебя. Я хочу, чтобы на сегодняшней премьере мы все были там, одной семьей, понимаешь? Луиджиа будет выступать на сцене Императорского театра, и мы все будем радоваться ее успеху…

Я оставила супницу в покое и незаметно убралась с обеденного зала. Даже если я переверну весь дом вверх ногами, Рыбальски не откажется от меня. Он с самого начала знал, что Сигизмунд ему не родной…

Неугомонный папочка развил бешеную деятельность. Когда я в окно увидела цирюльника с чемоданчиком, портного с двумя подмастерьями и ворохом тряпья, сапожника со своим скарбом и еще парочку приглашенных мастеров, мне сделалось дурно. Джеймс Рыбальски задумал эффектно появиться с сыном в Императорском театре и от своего отступать не собирался. Я лихорадочно металась по комнате, пока он стоял под дверью и стучал, уговаривая меня не бояться и впустить его. Что же делать? Риск дурманил мысли.

Я решилась. Запасным вариантом была истерика с пеной и клацаньем зубами, для чего я сунула в карман обмылок из ванной комнаты. После этого я широко распахнула дверь и втянула в комнату Рыбальски, тут же захлопнув ее перед остальными.

— Лука, что случилось?..

Джеймс осекся на полуслове, потому что я приложила палец к губам, призывая к молчанию.

— П-п-папа… — выговорила я через силу.

— О господи! — он аж подпрыгнул. — Ты можешь говорить?!?

Я покачала головой и потащила его за собой, увлекая подальше от двери и от любопытных ушей.

— Ты назвал меня отцом, боже мой, ты назвал меня отцом… — повторял тот, как заведенный. — Мальчик мой, как же я рад…