— Побойтесь бога! — заламывал руки Рыбальски и подталкивал ко мне Луку. — Ради бедного мальчика! Там же его мама! Как вы можете!

Мальчишка был непривычно серьезен и бледен. Он вымученно улыбнулся мне и плюхнулся на землю рядом с могилой. Я кивнул двум работникам, чтобы они и приступали к вскрытию могилы, а сам подошел к Луке.

— Прости меня, — я осторожно положил руку на его плечо. — Но так надо. Тебе лучше не смотреть. Пошли, вставай…

— Оставьте моего сына! Не смейте его лапать! — подскочил ко мне Рыбальски. — Пошли, сынок!

У Луки был взгляд побитой собаки, когда он смотрел на меня:

— П-п-плохой! В-в-вы п-п-плохой! — у него дрожали губы, он начал всхлипывать.

— Лука, так надо, правда, надо… — пробормотал я в свое оправдание, но на душе было мерзко, как будто я предал доверие мальчишки, который самоотверженно ухаживал за мной все это время…

— Я запрещаю тревожить останки моей сестры!

Воевода Даугав потянулся было за оружием, но его мгновенно взяли в кольцо бойцы нанятого мною варда. О численном перевесе я позаботился, но от угрызений совести это не спасало.

— Лука, ну что ты ревешь, как девчонка? — попытался я погладить мальчишку по голове, но он отшатнулся и забился под защиту к отцу.

— М-м-мама!.. Мммм…

Глухой стук известил нас о том, что гроб подняли на поверхность. Он выглядел странно свежим, как будто его закопали пару дней назад.

— Вскрывать?

— Вскрывайте, — процедил я сквозь зубы, игнорируя бешено оскаленного воеводу Даугава и тихо скулящего Луку в объятиях отца.

— Я вас засужу! Так и знайте! И плевать мне на Орден Пяти и всех церковников вместе взятых! Вы что думаете, я на вас управу не найду? Найду! Лука, сынок, не смотри! Не смотри!

Ловко подцепив крышку гроба ломом, работяга поднатужился и с треском вскрыл домовину. Я подошел к разрытой могиле, по привычке задерживая дыхание, хотя кроме запаха сырой земли и пота работников, больше никаких зловоний не доносилось. Нечему было гнить и разлагаться. В гробу было пусто.

— Так что же все-таки случилось с Еженией, воевода Даугав? — спросил я, уже не сомневаясь, что северянин прекрасно знал, что мы обнаружим внутри.

Он попытался огрызнуться, но по моему кивку бойцы варда Дюргера обезоружили его. И тут Лука завыл. Протяжно и так громко, что, казалось, его вой эхом отражался в ущелье и отзывался грозным гулом готового обрушиться на нас камнепада. Рыбальски перепугался, пытался успокоить мальчишку, но у того случилась истерика. Он бился в припадке, кровавая пена выступала на губах, тощее тельце выгибалось в судорогах. Сердце болезненно сжалось, я хотел помочь, но безутешный отец зверем бросился на меня, отгоняя от мальчишки.