— Нет, — Барсадов с легкой улыбкой покачал головой — нет никаких двух недель. Ты свободен с сегодняшнего дня.
— Но…
— Смотри сам, — Игорь Дмитриевич вложил папку в руки сына.
Тимур раскрыл папку, изо всех сил сдерживая дрожь в руках. Пробегал взглядом по строчкам, не понимая ни единого слова, пока не зацепился за дату.
Десятое сентября.
И за фразу: "зонд дезактивирован".
И за "статус объекта: свободен".
И за изящную Васькину подпись в конце листа.
Только это были не просто листы, это его свобода, которую он держал в руках. Тут же вспомнил, как его крутило ночью. Думал заразу подцепил, а оказалось, зонд дезактивировался, отключаясь от всех жизненно важных центров. Механически поднял руку и закатал рукав. Фиолетовая, некогда яркая татуировка стала тусклой, почти незаметной. Перевел взгляд на браслет — просто мертвый кусок металла.
— Все закончилось, Тимур, поехали домой.
Невольно опять перевел растерянный взгляд на машину, Барсадов это заметил и, покачав головой, произнес:
— Она не придет. Не знаю, что у вас произошло, но Василиса наотрез отказалась ехать сюда со мной. Утром встретила меня у космопорта, передала мне все бумаги относительно твоего освобождения. Отдала вот эту игрушку, — достал из кармана второй браслет, с серым, безжизненно тусклым экраном, — мы с ней вместе позавтракали, а потом она улетела. К себе домой. Я ей обещал перед отъездом все проверить, закрыть, потому что возвращаться сюда она больше не собирается.
Во рту горько стало, противно. Оказывается, нет у них никаких двух недель, и шанса исправить — тоже нет.
Улетела.
Его сейчас даже не заинтересовал тот факт, почему отец так спокойно называет ее по имени, почему она его встречала, и даже обещание проверить все в доме перед отъездом не показалась странным. Потом он непременно вернется к этому вопросу, а сейчас в голове пульсировала только одна мысль.
Улетела.
Конец.
И вроде, радоваться надо вожделенной свободе, а не получалось. Тошно было, в груди болело.
— Ну, показывай, где вы тут обитали, — с интересом озираясь по сторонам, произнес отец.