Я сделала первый шаг, поставила ногу на щербатую, в трещинах, ступеньку, вдохнула поглубже.

Но если мое присутствие здесь хоть на сотую долю секунды может ускорить поимку маньяка, значит, придется это сделать.

Дверь открылась бесшумно, на проходной уже ждал унылый лаборант в таком же унылом сером застиранном халате, стены были выкрашены в любимый в Советском Союзе синий цвет…

— Я ставил на зеленый, — прокомментировал Волков мое выражение лица.

— Рад, что проиграл? — тихо спросила, продолжая следовать за лаборантом куда-то вглубь здания.

— Нет, — дернул головой Ярослав, тоже поморщившись.

Холодом потянуло уже метров через двадцать. Даже на кладбище в полночь в середине февраля теплее. Стоило передернуть плечами, как Змеев тут же накинул на плечи свой пиджак, я благодарно закуталась в ткань. А мужчина рядом неуловимо изменился: его зрачки сузились, вопреки всем законам, рука на моей талии напряглась, вдохи и выдохи стали реже, губы сжались в тонкую полоску. Он весь подобрался, сосредоточился, приготовился, внимательно наблюдая за мной.

— Истерики не будет, — прошептала я.

— Хорошо, — Волков немного расслабился.

Я действительно не собиралась устраивать истерику, даже плакать не собиралась, по крайней мере, сейчас. День предстоял долгий и сложный, и слезы мне едва ли помогут его пережить. Сейчас надо собраться. Я научилась прятать и контролировать эмоции так давно, что теперь это не составляло большого труда, даже несмотря на то, что жизнь в отеле меня заметно разбаловала.

На чудо я тоже не надеялась. Чудес не бывает… Не таких.

Наш молчаливый сопровождающий свернул в конце обшарпанного коридора и остановился у единственной двери. Обычная деревянная дверь, ободранная, как и все здесь, высокая, но с кодовым замком и звонком. Этот кодовый замок вызвал почти нездоровое веселье. Издевательскую улыбку сдержать удалось с огромным трудом.

Лаборант набрал какие-то цифры, послышался легкий щелчок.

Ее тело я увидела практически сразу же. Оно лежало на единственном столе, неаккуратно прикрытое белой тканью. Слева у окна стоял огромный жестяной таз, чуть сбоку — стол поменьше с инструментами, справа — медицинская лампа, а в дальнем конце — еще один стол, только заваленный бумагами, и деревянный колченогий стул. Было холодно. Воняло хлоркой и еще какими-то химикатами.

— Готова? — тихо спросил Ярослав.

Я молча кивнула, только сейчас заметив мужчину у того самого деревянного стула, очевидно патологоанатома, поднимавшегося нам навстречу.

— Здравствуйте, — пророкотал он в тишине, и зычный бас, отразившись от пустых белых потрескавшихся стен, угас где-то под потолком.