— Ты был настоятелем? — переспросила, останавливая бег его пальцев по моим ладоням.

— Да. Был. Раньше это многое значило, теперь… — Ярослав покачал головой, замолчав на несколько минут. Долгих минут.

Волков собирался с мыслями, искал слова. Он провел рукой по волосам, отнял руку, достал из кармана четки. Те самые — серебряно-сандаловые, с крестиком со сколом — начал перебирать, снова возвращая взгляд ко мне. Его глаза опять стали желтыми. Я четко уловила тот момент, когда он «ушел». Свой следующий вздох Ярослав делал уже не со мной. Он был там, в своем приходе, среди своей паствы, знакомился с новым иеромонахом, изучал его лицо, видел снова впервые.

— Его звали Георгий, как звали в миру — не знаю. Худой, высокий, с аккуратной окладистой темной бородой. Он весь был аккуратным, очень сдержанным, скупые движения, неулыбчивый, всегда с одним и тем же предельно учтивым и внимательным выражением лица, глаза блеклые, как линялые джинсы, губы не просто красные — алые, словно в крови. Он не отталкивал, но и не притягивал… Не с первого взгляда, по крайней мере. Говорил тихо, ровно, практически безэмоционально. В то время священником быть… Я и роды принимал, отпевал, благословлял, женил, крестил, лечил, времени мало проводил в самой церкви, постоянно куда-то ездил. В тюрьму… — Волков тряхнул головой, уходя от меня еще дальше в свое тогда. — Я поздно заметил, что что-то не так. Слишком поздно. Через полгода примерно, когда вдруг понял, что на службе большая часть церкви пуста. Просто пуста. Люди куда-то делись, словно испарились. Месяца за два до того, как я это заметил, в соседних деревнях начались убийства. Не кровавые, не странные, почти бытовуха. Муж убил жену, сваху утопил свояк, любовник — любовницу, мужики не поделили бутыль, кому-то не вернули долг, кто-то приревновал. Но… их просто было много. Неожиданно много. Убийц находили легко, они признавались, ничего не скрывали, «черт попутал» говорили они. И знаешь, это действительно был черт — демон. Он не был в самом Георгии, но действовал через него. Когда я очнулся… Опоздал я, Мара. Но боролся, за каждого из них боролся, ходил в каждый дом, стучался в каждую дверь, а они не верили, не пускали. Даже экзорцизм пробовал, боялся дико, руки тряслись, пришлось идти против церкви, потому что разрешения мне не дали. Мой храм опустел, я сам стал практически одержимым. И все пытался, бился… и терял веру, ту, которую знал, понимал. В конечном итоге в церкви кроме меня осталось только десять человек. Тогда он ко мне и пришел… Стоял у ворот, ждал, когда выйду.