— …как туша слона для голодного племени бушменов, — закончил за Шелестову, отбирая у нее ложку.

— Про бушменов ничего не знаю, но полагаю, что ты прав. Но только отчасти… как мне кажется… — закончила задумчиво Мара, садясь за стол. — Бушмены… а тебя помотало, да?

— Было дело, — пожал плечами, — но ты от темы не уходи. Почему кажется? — я обернулся через плечо, отрываясь от помешивания все еще слишком густого шоколада.

— Он… даже для доморощенной нимфетки слишком на них зациклен. Тут есть что-то еще, только я пока не знаю что.

— Спроси, — пожал плечами.

— При следующей встрече — обязательно, — процедила девушка сквозь зубы. Бес слишком сильно разозлил ее. Мужику я не завидовал. Нефилим в гневе как кара небесная — мгновенный и безжалостный.

— Кстати, об этом, — я снял кастрюльку с плиты, — у меня есть знакомые, которые…

— Совет разберется, — дернула Шелестова головой, улыбнувшись, снова все поняв без слов. — Ирз сегодня перешел все границы.

— Я все-таки настаиваю, — шоколад соблазнительно дымился в кружках, распространяя вокруг сладкий, тягучий запах. — Хотя бы тогда, когда куда-то отлучаешься или домашние отлучаются. Бес не так уж слаб.

— Да… — протянула девушка, о чем-то задумавшись. Ложка тихо звенела о края кружки, хозяйка отеля не отрывала от меня взгляда. — Хорошо, — тряхнула она наконец головой.

— Георгий, — я все еще называл придурка Георгием… Для меня он оставался именно им — козлом с холеной бородкой. Уродом, которого хотелось задушить, — в открытую действовать не осмелится, но…

— Подгадить попытается. Знаешь, может, мои проблемы со счетами, налоговой и прочим — это его кривых лап дело.

Я кивнул, делая глоток шоколада, садясь на против. Несколько минут прошло в тишине. Мы пили шоколад, смотрели друг на друга, читая в глазах. За окнами наконец-то пошел дождь. Настоящий летний ливень. Громкий, сильный, теплый.

— Ты завтра поедешь в отдел? — вдруг спросила Мара.

— Да. Пора.

Шелестова бросила на меня очередной задумчивый взгляд, улыбнулась медленно и… с предвкушением, поднялась, так же медленно и все с той же улыбкой, протянула руку, отпивая из своей кружки…

Шоколад оставил след над верхней губой. Сладкий, липкий, горько-молочный след. И я, как загипнотизированный, смотрел на то, как Мара слизывает эти «усики». Тоже медленно, продолжая пятиться к двери, продолжая вести меня за собой.

О, черт!

Кажется, я готов идти за ней вот так хоть в рай, хоть в ад.

Мысль ужасала точно также, как и восхищала.