— Я прибыл в столицу недавно и сразу почувствовал себя как дома.

Рэн дал знак гвардейцам:

— Выведите бродягу из зала и накажите сотней плетей.

Косясь на воинов, идущих по проходу между столами, Тиер протараторил:

— Я надеялся, что мои песни придутся вам по душе, мой король, и вы назначите меня своим придворным менестрелем.

Рэн жестом остановил гвардейцев:

— Смелое заявление. Но тебе придётся меня удивить. Что будешь петь?

— Сейчас — ничего. Моё пение вы услышите, когда я сочиню кансону о любви рыцаря к замужней даме.

— Ты точно менестрель? — нахмурился Рэн.

Держа лютню под мышкой, Тиер одёрнул суконную длинную куртку, подпоясанную обрывком верёвки, и вытянулся по струнке:

— Точно.

— Трубадуры знают, что честь замужней дамы порочить нельзя. Они рассказывают о жизни простого люда.

— Эта кансона о целомудренной любви, — заверил Тиер. — Мне осталось сочинить всего несколько строф и придумать мелодию.

— Когда придумаешь, тогда и приходи.

— Но я уже пришёл. Не уходить же несолоно хлебавши.

— Так ты ещё и шут! — рассмеялся Рэн. Откинулся на спинку кресла и обвёл зал рукой. — Выбирай любое место. Садись за стол, выпей, поешь. — Пощёлкал пальцами. — Поставьте перед менестрелем солонку.

Дворяне принялись зубоскалить по поводу яда, который не отличишь от соли.

Тиер оглянулся. Покивал мужам, добродушно улыбаясь:

— Ну да, ну да, смешно. — Посмотрел с хитрецой на короля. — Разрешите мне сыграть с вашими гостями в весёлую игру. Она покажет, кто из них самый умный… или остроумный.

— Чем наградишь победителя?