Мужей веселили приглашённые кастеляном замка трубадуры. Они исполняли незатейливые песенки, щедро сдобренные непристойными шутками. Гости стучали кулаками по скамейкам и хохотали от души. Священники, стараясь сохранить благопристойный вид, надували щёки и вытирали слёзы. Рэн после каждой остроты хлопал ладонями по подлокотникам кресла и, запрокинув голову, смеялся со стоном. Лейза улыбалась, прикрывая губы рукой. А Янара, сидя между свекровью и новоиспечённым супругом, бледнела, краснела и не знала, куда смотреть.

Когда очередной трубадур покинул зал, Рэн вспомнил о жене.

— Давай в личном разговоре обращаться друг к другу на «ты».

— Я попробую, — кивнула она.

— Ты ничего не ешь.

— Я не могу есть, когда волнуюсь.

— Почему ты волнуешься?

Янара посмотрела на него, как на несмышлёное дитя. Потому что близится первая брачная ночь! Всё, что она знала о супружеском долге, можно было вместить в два слова: больно и грязно. Только в песенках постельные утехи кажутся забавными.

Рэн придвинул к ней вазу с бледно-кремовыми шариками:

— Попробуй персипан.

— Что это?

— Абрикосовые косточки и сахарный сироп.

— Моё любимое лакомство, — подала голос Лейза. — У марципана пресно-сладкий вкус, а у персипана кисло-сладкий.

Янара надкусила шарик.

— Ну как? — поинтересовалась Лейза.

— Вкусно, но много не съешь.

К возвышению, на котором стоял королевский стол, приблизился молодой человек. На подбородке курчавился пушок первой бороды. Русые волосы спадали на плечи лёгкой волной.

Прижимая к груди лютню, юноша галантно поклонился:

— Ваше величество! Меня зовут Тиер. Я бродячий менестрель.

— Бродячий? — насторожилась Лейза. — Я велела привести потомственных оседлых артистов. Выходит, ты обманул кастеляна.