— Сколько дней туда добираться?

— Два.

— Значит, едем вместе. Собирайся!

Малика подняла голову:

— Во-первых, я поеду завтра. Во-вторых, вам в Лайдару нельзя.

— Почему?

— Этот город закрыт для иностранцев.

— Ты спрячешь меня. В багажнике.

— Нет! Если вам надо, езжайте сами. И сами объясняйтесь с защитниками.

Слишком стремительная смена выражения лица Галисии напугала. В мгновение ока избалованная девочка превратилась в зрелую женщину, разочарованную прожитыми годами.

— Я боюсь, — произнесла она. — Боюсь, что у меня не хватит смелости поговорить с Адэром. Я могу с полдороги развернуть машину. Я хочу, чтобы мне стало легко. Я скажу ему правду и уеду.

— Какую правду?

Галисия устремила взгляд на яблоню, росшую под окном:

— Если ты любишь человека и думаешь, что он любит тебя… И так получилось, что вы не видитесь с ним год, а он ни разу не приехал, не написал ни строчки и ни разу не позвонил, ты бы продолжала думать, что он тебя любит?

— А вы ему писали?

— Нет. Сначала я обиделась, что он уехал не прощаясь.

— Он со всеми так, — попыталась успокоить Малика.

Галисия хмыкнула. Сложив руки на столе, опёрлась подбородком на кулаки:

— Я ждала, когда он извинится. Затем решилась. Написала ему записку, а он мне: «Увидимся весной». Это было прошлым летом, Малика. Я приехала, а он ни разу не поцеловал меня в губы. Что я должна думать?

— На балу вы казались счастливыми.