Малика не могла сообразить: почему он всех настраивает против неё? И вдруг осенило… Она шабира — это уже не изменить. Иштар — уже хазир. Это свершившийся факт. Но есть нечто, незавершённое. Коронация. Шедар не хочет, чтобы брата короновали. Брата, которого он приговорил к смерти, а тот избежал печальной участи.

Малика в голос выдохнула. Пребывая в здравом рассудке, она бы ни за что не заподозрила Шедара в столь низком намерении. До такого мог додуматься только одурманенный дымом мозг. Внезапно на помощь пришла растревоженная благовониями память. Вспомнился Авраас, в голове прозвучал вязкий баритон Праведного Отца.

— Всевышний! — крикнула Малика, запрокинув голову и раскинув руки. — Если я должна молчать — лиши меня голоса.

Звонкое эхо запрыгало от стены к стене, взлетело к куполу. Птицы захлопали крыльями, по напольным плитам заметались тени.

Малика устремила взгляд на Шедара:

— Он хочет, чтобы я говорила.

— Я не слышал, чтобы Он это сказал, — промолвил Шедар с ехидцей.

— Я шабира. Я слышала.

Шедар подошёл к Малике вплотную:

— Ты мне не нравишься.

— Ты мне тоже, но я ведь терплю. — Она повернулась к жрецам. — Если бы Всевышний хотел, чтобы все женщины выглядели одинаково, Он создал бы их без лица. Если бы Он хотел, чтобы женщины молчали — создал бы их без голоса. Почему вы исправляете то, что сотворил Бог?

— Довольно, — донеслось из глубины зала.

Жрецы расступились, Шедар отошёл от Малики на почтительное расстояние. Увидев Альхару и Иштара, она почувствовала нечеловеческую усталость. Тело содрогалось в ознобе, ноги подкашивались, а рассудок сверлила мысль: «Это только начало».

Рядом с Иштаром шагал сухопарый жрец в фиолетовом, как ночное небо, одеянии. На лбу татуировки в виде сложного узора из переплетающихся линий. Волосы до пояса. На голове серебряный обруч, инкрустированный лунным камнем.

Верховный жрец задержался возле служителей храма. Альхара направился к стене. Вероятно, хотел закончить прерванную молитву. Так и есть — приобретённый друг вновь заскользил ладонью по письменам.

Иштар приблизился к Малике:

— Так нельзя разговаривать с мужчинами.

— А со мной можно? Да, я нахожусь в чужой стране. Да, я уважаю ваши традиции, хотя не понимаю их. Но, кроме уважения ничего от меня не требуйте, тем более покорности. Это ты, хазир Иштар Гарпи, должен был предвидеть, с чем столкнутся твои люди. — Малика с трудом сделал вздох и прошептала. — Почему здесь Шедар?

— Потому что он здесь.

Малика перевела взгляд на терновый ошейник, стягивающий шею Иштара. Из ран сочилась кровь.