— Когда же вы наконец запомните, что в Ракшаде не правитель, а хазир? — промолвила Малика, вытаскивая из стопки наволочки и простынь. — И почему ваш Иштар поселил вас в Приюте Теней?

— В каком приюте?

— Так называется эта часть дворца.

Галисия нервным жестом смахнула со лба прядку волос:

— Ты тоже здесь.

— Со мной всё понятно. Я не претендую на роль жены.

— Мой Иштар…

— Мой Иштар, — перебила Малика. — Сколько преданности! Пока он не перемелет ваши кости в пыль.

— За что?

— Ну, мало ли. Выйдете без спросу из комнаты, возьмётесь не той рукой за дверную ручку, не распластаетесь перед ним на полу. — Малика бросила на кровать простынь и наволочки. — Или не перестелите утром постель, — и, захватив полотенце, пошагала к двери.

— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю! — вскричала Галисия.

Открыв двери, Малика посмотрела через плечо:

— Наведите здесь порядок и идите завтракать.

Говорить в подобном тоне с высокородной дамой было непривычно и неловко. Но должна же капризная дворянка понять, какая судьба её ожидает.

Посреди ванной на коленях стояла Кенеш. В серо-зелёных глазах блестели слёзы, лицо светилось неподдельным восторгом, граничащим с экстазом.

— Шабира! Сегодня великий день. Сегодня ты услышишь Бога. Я помогу тебе собраться.

Малика с опаской забралась в фиолетовую воду, покрытую маслянистой плёнкой, и кожа словно задышала. По жилкам заструилась кровь, взгляд прояснился, в теле появилась подзабытая лёгкость.

Закутав Малику в полотенце, старуха принялась заплетать ей волосы, приговаривая: «Родник здоровья, родник красоты… терпения… послушания… веры…» Малика слушала шипящий голос и ждала, когда же старуха произнесёт самое важное название косички. Со словами «пусть река жизни будет полноводной» Кенеш свила косы в жгут и закрепила их на затылке шпильками. Похоже, она не догадывается, что река жизни не может быть полноводной без родника любви. Или ракшадским женщинам, как и мужчинам, любовь не нужна?

Облачившись в приготовленное старухой горчичное платье и накинув на голову полупрозрачную ткань такого же цвета, Малика вышла из комнаты, и волнение вновь выбило её из колеи. Она видела Галисию в чаруш, но одно дело, когда знаешь человека, и перед внутренним взором, хочешь не хочешь, встаёт знакомый образ, временно спрятанный под накидкой. И другое дело, когда перед тобой незнакомка. Странное чувство, будто смотришь на незаконченный портрет и не понимаешь: какой был смысл так тщательно выписывать детали — ткань платья с матовым блеском, изящные руки, выглядывающие из рукавов; узоры, вышитые бисером по волнообразному подолу, — а потом замазать всё, что находится выше талии, и отложить кисть? Безликий портрет, пугающий.