– Но не твои, лорд принц? – резко спросила Хеллед.

– Мой Бог любит всех, леди.

– Ты хочешь сказать, что он неразборчив? – засмеялась она.

Мы ели гуся, цыпленка, зайца, оленину. Нам подавали вино, которое, должно быть, долго выдерживали, прежде чем привезти в Британию. После еды мы переместились на мягкие кушетки с подушками. Арфистка тронула струны. Мне было непривычно и неудобно сидеть на низенькой дамской штучке, но рядом была Кайнвин, и это делало меня счастливым. Поначалу я застыл с прямой спиной, но вскоре расслабился и оперся на локоть, склонившись к моей прекрасной собеседнице. Мы тихо разговаривали. Я поздравил ее с помолвкой.

– Мой лорд Гундлеус, – тихо сказала она, – потребовал моей руки как плату за присоединение к нашим армиям.

– Тогда его армия, леди, – сказал я, – самая ценная в Британии.

Она не улыбнулась моему лестному замечанию и тихо спросила:

– Это правда, что он убил Норвенну?

От неожиданности я растерялся.

– А сам он что говорит? – ушел я от прямого ответа.

– Он говорит, – голос ее упал до еле слышного шепота, – что на его людей напали и в этой суматохе ее случайно убили.

Я украдкой оглядел комнату. Тетки пристально смотрели на нас, но Хеллед, казалось, не обращала внимания на то, что мы уединились. Арфистка перебирала струны. Галахад, обнимая своего нового дружка Предделя, слушал музыку.

– Я был на Торе в тот день, леди, – сказал я, снова поворачиваясь к Кайнвин.

– Ну? – выдохнула она.

Я решился:

– Норвенна опустилась на колени, приветствуя его, и он пронзил ее горло своим мечом. Я видел, как это произошло.

Лицо Кайнвин на мгновение окаменело. В отсветах тростниковых светильников ее бледная кожа розовела, а легкие тени придавали жесткость мягким чертам лица. Она тихо вздохнула.

– Я боялась услышать эту правду, – сказала она, отводя взгляд, потом резко повернулась ко мне. – Мой отец говорит, что эта война затеяна в защиту моей чести.

– Для него, леди, это так, но Артур, я знаю, сожалеет о той боли, которую он тебе причинил.

Кайнвин слегка поморщилась. Предательство Артура резко и печально изменило ее жизнь, когда он сам теперь купался в семейном счастье.