– Но Кайнвин так никогда и не вышла замуж, – заметила Игрейна.
Я натянул рукав на обрубок руки, очень чувствительный к холоду.
– История Кайнвин слишком длинна, – уклончиво ответил я и наотрез отказался говорить о ней сейчас, несмотря на приставания Игрейны.
– Хорошо, а Мерлин нашел Котел? – перевела разговор моя королева.
– И до этого дойдем в свое время, – заупрямился я.
Она воздела руки к потолку:
– Ты приводишь меня в ярость, Дерфель. Если бы я вела себя как настоящая королева, мне должно было бы взять твою жизнь.
– Если бы я не был древним и хилым монахом, леди, то отдал бы ее тебе с радостью.
Она расхохоталась и, отвернувшись, стала смотреть в окно. Листья на маленьких дубках, посаженных братом Маэльгвином, слишком рано пожухли, а леса в низине были полны ягод. Это предвещало суровую зиму. Саграмор как-то рассказал мне, что есть места, куда никогда не приходит зима. Очередная его выдумка вроде существования каких-то кроликов. Раньше я считал, что в раю тепло, но святой Сэнсам утверждает, будто рай должен быть холодным, потому что ад горячий. Наверное, он прав. У меня уже не осталось никаких надежд и желаний. Игрейна вдруг повернулась ко мне.
– Никто и никогда не устраивал мне шалаш для Лугназада, – тоскливо проговорила она.
– Но у тебя он есть каждый год! – возразил я.
– Его делают рабы по принуждению. Я говорю о шалаше, сплетенном руками любимого из ивы и украшенном скромными цветами наперстянки. Мерлин сердился, что ты с Нимуэ занимался любовью?
– Он не был ревнивым. Не то что остальные. Артур или я. Но к концу жизни понимаешь, что это не так уж важно. Мы стареем, а молодые смотрят на нас и не могут вообразить, что мы способны были целые королевства кинуть к ногам возлюбленной, словно кольцо любви.
Игрейна озорно сверкнула глазами:
– Горфиддид называл Гвиневеру шлюхой. Она и была ею?
– Ты никогда не должна произносить таких слов.
– Хорошо, не стану оскорблять твой невинный слух. Была ли Гвиневера той, кем называл ее Горфиддид?
– Нет, – твердо сказал я.
– Но она была верна Артуру?
– Узнаешь, – насупился я.