– Иду, уже иду! – взывал Талиесин. Он перебросил арфу, мешок и башмаки на борт, задрал подол еще выше и вошел в мелкую воду. Балиг перегнулся через планшир, схватил барда за руку и бесцеремонно втянул его в лодку. Талиесин растянулся на палубе, встал, отыскал башмаки, мешок и арфу, отжал край одежд. – Ты ведь не возражаешь, если я поеду с вами, господин? – спросил он. Серебряный обруч на его черных волосах съехал на сторону.

– С чего бы мне возражать?

– Не то чтобы я набивался к тебе в попутчики. Мне просто нужно в Думнонию. – Бард поправил серебряный обруч и, нахмурясь, воззрился на ухмыляющихся копейщиков. – А что, эти люди грести умеют?

– Конечно нет! – ответил за меня Балиг. – Это ж копейщики, ни на что полезное они не годны! Да вместе, ублюдки, все разом, поняли? Готовы? Вперед, навались! Весла вниз! А ну налегай! – Балиг покачал головой в комичном отчаянии. – Проще свиней выучить танцевать.

До открытого моря из Иски было миль девять, и расстояние это мы преодолели быстро: отлив и бурное течение реки несли лодку вперед. Уск тек промеж влажно мерцающих илистых берегов, что плавно поднимались к полям под паром, к голым лесам и к обширным болотам. По отмелям стояли плетеные верши, цапли и чайки поклевывали бьющегося лосося, застрявшего на мели в пору отлива. Жалобно перекликались красноногие травники, над гнездами взмывали к небу и камнем падали вниз бекасы. В веслах нужды почитай что и не было, течение и отлив стремительно влекли нас все дальше, а едва река влилась в Северн и по обе стороны от нас раскинулся бескрайний водный простор, Балиг с помощником подняли истрепанный бурый парус, в полотнище заплескался западный ветер, и лодка стрелой полетела вперед.

– Суши весла, – приказал Балиг моим людям, схватился за тяжелое прави`ло и радостно заулыбался, когда суденышко ударилось тупым носом в первую крупную волну. – Море-то нынче разыгралось, господин, – весело закричал он. – А ну воду вычерпывайте! – заорал он моим копейщикам. – Мокро должно быть за бортом, а не в лодке. – Видя, как мне поплохело, Балиг ободряюще ухмыльнулся. – Три часа, господин, каких-нибудь три часа – и ты уже на берегу.

– Не любишь лодок? – догадался Талиесин.

– Терпеть не могу.

– Молитва Манавидану морскую болезнь как рукой снимает, – невозмутимо отметил он. Он навалил рядом с сундуком гору сетей и уселся рядом со мной. Свирепая качка ничуть его не беспокоила; напротив, пришлась ему по вкусу. – Прошлой ночью я спал в амфитеатре, – сообщил он. – Хорошо там, – продолжал он, видя, что я не в силах даже ответить. – Ряды сидений служат башней снов.