— Были? — глаза Нике сверкнули и он прищелкнул зубами. — Тогда тебе пришлось бы встать на колени, Блау… встать на колени и ползти ко мне… и целовать мне сапоги…

Пиала резко звякнула о блюдце — дядя даже не счёл нужным сказать мне.

Так, как он делает это обычно. Просто — молчал.

— Я тоже не знаю… что нам делать, — поделилась я в ответ.

Видимо дядю удовлетворила моя реакция, потому что он молча выудил из под стола… погнутую треногу из алтарного зала и водрузил между нами.

Тело на кровати выгибалось дугой, его подбросило в воздух и он захрипел… захрипел и… вдохнул, кулем свалившись обратно в ворох одеял.

Я отрешенно кивнула, глядя в небо — начал падать снег хлопьями. Булочка-Винни забыла на улице пару своих сокровищ — будет плакать.

Я пожала плечами.

Хрусть — раздалось совсем близко — и у меня сдали нервы.

Небо заволокли тяжелые сизые тучи. Снег валил крупными пушистыми хлопьями.

В дверь постучали — купол вспыхнул, дядя изменился мгновенно — смех слетел, глаза стали напряженными и пустыми.

— Необычный рисунок, — узор на лакированной крышке змеился стилизованными виноградными лозами.

— Их можно заставить говорить, — выдала я оригинальную идею. — Если они не хотят…

Я выплеснула чай прямо ему в лицо — всю чашку, пожалев, что уже остыло. Горячее привело бы в чувство ещё быстрее.

Если сир Квинт забыл эту незначительную деталь — стоит напомнить ему об этом.

— Сомневаюсь, — протянула я. — Ты даже сдохнуть не в состоянии….

Если раньше я бы сочла это очень важным знаком внимания и подтверждением намерений Дарина, то сейчас… я щелкнула, резко захлопнув крышку коробки, сейчас — это явно акт неуважения. Во-первых, только родич или жених может позволить себе дарить украшения юной сире, во-вторых, чтобы одеть это, мне нужно снять наручи — прямой намек на то, что светлые факты моего прошлого следует оставить позади?

Беспросветно.

— Я убью тебя…

— Коротко, что ты думаешь о своем наблюдателе, — разрешил мне жестом дядя.