— Сегодня же мой караул у её покоев, — в который раз вздохнув, Уддин толкнул тяжёлую дверь. — Она занята и не вернётся сюда до вечера. Все с ней, на совете… Ох, не нравится мне всё-таки…

Он говорил что-то ещё, озабоченно почёсывая светло-русую бороду, но Ривэн юркнул внутрь и уже не слушал. Подумать только — личные покои королевы Хелт, завоевательницы Ти'арга…

Но почти сразу его кольнуло разочарование: здесь не было совершенно ничего, говорящего о привычках и вкусах владелицы. Ривэн помнил комнаты королевы Элинор и придворных леди — те, где ему доводилось бывать: куча памятных безделушек, стены и пол в любимых тонах, какие-нибудь засушенные цветы, брошенный веер, накинутое на ширму смятое платье… И, разумеется, запах духов — у каждой своих. Даже покои леди Синны, которые Ривэн видел бегло и только раз — после её побега — могли рассказать о ней лучше любого биографа. Хотя бы стопка книг о путешествиях и маленькая лира, на которой явно тайком учились играть…

Здесь же — чисто и пусто, будто в дорогой гостинице. Тёмное покрывало и никаких перин на кровати — аскетичное, почти солдатское ложе. Ни одна ти'аргская или, тем более, дорелийская леди не легла бы на такое. Давно не топленный камин, деревянный кувшин для умывания. Письменного стола нет — только ножницы и разноцветные клубки шерсти, разложенные на низкой скамеечке; Ривэн сначала принялся искать взглядом ткацкий станок или спицы, но потом сообразил, что альсунгцы пишут узелками. Даже шкафа нет — один расписной сундук, неожиданно маленький. И, собственно, всё — ни книг, ни картин, ни украшений, ни статуэток богов… Овальное зеркало на стене, а под ним — полочка, на которой нет ничего, кроме костяного гребня, куска хвойного мыла и…

Ривэн медленно сглотнул ставшую горькой слюну. Она.

Тонкая серебряная диадема с тем самым дивным камнем, сияющим, как упавшая звезда. Преспокойно лежала тут — будто его дожидалась. Голос Уддина окончательно перешёл в разряд надоедливых фоновых шумов. Ривэн утонул в мягком свечении граней, чувствуя, как тёплая, щекочущая истома наливает его.

Как Линтьель, нищий Линтьель, видел это сокровище и устоял перед искушением?

И — интересно, бывает ли Линтьель здесь, в этой комнате?…

Ривэн прогнал непрошеные мысли и с усилием оторвал взгляд от диадемы. Будет ещё время налюбоваться, а пока рядом Уддин, будь он неладен.

— Ну, насмотрелся? — спросил альсунгец — он явно всё сильнее нервничал, поглядывая на дверь. — Доставай своих драных кошек, и пошли отсюда.

— Сейчас… — засуетился Ривэн, развязывая тесёмки мешка. Он с удовлетворением отметил, что руки не дрожат, и принялся с благоговеющим лицом раскладывать на постели ворованные шкурки чернобурых лис. Как раз под погоду — и под вкусы этой колдуньи, что бы там ни говорил Уддин. Он просто ничего не понимает в женщинах.