– От лешье, – отвечает с обидой. Вот–вот разревется. Понимаю, что надавила на существо зря.

– Все, что мне в этом мире дорого, сейчас в моих руках, Лера.

– Что делать, говори?! – Кричит, скидывая орчий труп тяжелый с корзины боеприпасов.

– Барон забрал всю охрану, оставив одного самого хилого солдатика, – простонала молодая. Видимо, она и есть баронесса, которую рыцари спасали, и полегли…

Замаскированный отряд Гекара в двести конников ринулся к каравану. В замок вошла тяжелая конница, сметая оторопевших и визжащих тварей. Здесь орки расслабились. А вот у провианта вражеского завязалась жестокая драка.

Ловкие ножки в тканевых сапожках бесшумно и мягко вступают на листву. Десятки, тысячи пар ног, как одна пара. Шум леса скрывает треск натягивающейся тетивы. Осязаю не только это. Еще и биения трепетных сердец.

Разворошила пост, ловушки поломала и дальше ринулась, стараясь по деревьям больше скакать. Ибо на земле ловушек море. Чувствую хищников. И что–то мне не нравится. То эльфы были в зарослях, пару мгновений и уже звери. Неужели оборотни?! Неспроста пантерами зовутся. Эврика! Может на этой почве и разрастаются, заражая всех укусами?! Мчусь вперед, убегающие эльфы, желающие доложить о нападении в стан хорошие проводники.

Развернулась, убедившись, что они поняли меня.

Ребенка они ждут… Сердце взвыло. Ретируюсь, чтобы идиллию не нарушать. Феечка вылетает из волос, пересаживается на плечо к уху.

– Не по вашу душ, уж поверьте, – съязвила. – Чем я вам не угодила, достопочтенный высокий лорд?

– Сама решу, – отрезает Алариэль. – Покажешь тропу или…

Изображение Николь проявляется спустя мгновение. Потому как в мыслях моих поселилось прочно. Немного искаженная картинка на фоне черной дымки, и лишь край его видно. Желаю слышать… вслушиваюсь, пытаюсь разобрать глухой шепот. Место темное, решетки вижу вопреки размытому фокусу… Маркиза отражается от доспеха какого–то рыцаря? Или кирасы стражника… Темница. Вот мне и первый ответ. Я должна была переместиться сразу в тюремную камеру.

Кирьян!! Немного времени с человеком провела, и так к нему привязалась. Жалко, и душит, душит, мать твою, душит, выдавливая все доброе и светлое из тела, из души.

Веточки трещат. Запах жаренного мяса пошел… Сидим друг напротив друга. Смотрю на мордахи довольные. Кушать все хотят.

Пятнадцать лучников положила, еще столько же стали отступать из своих, казалось бы, надеждах укрытий из мертвых лошадей, налепленных щитов и товарищей. Пытаюсь до лагеря достать. Метров двести – это уже не мало. Лук выше задираю, грудь глубже вдыхает, рука сильнее отводится, вторая крепче держит, стрела длиннее вытягивается. И с этим всем желание ломать, крушить и рвать растет!!