Чтобы сбывать с рук колдовские драгоценности, надо прилично выглядеть.

От припрятанных богатств — тридцати трёх рубинов — не было никакой пользы.

Три рубина, тридцать три или триста тридцать три. Неважно.

А что если желудок смог уберечь несколько камешков?

Это ещё предстоит выяснить, покопавшись в сути.

Ингвар подумал о своём Мактубе, о том, что он бы написал в карпэме впервый месяц года. Какое событие определило месяц медведя?

Как перевоплотился в легендарного колдуна с горой золота и Рубиновым Шипом?

Или как перестал им быть, увидев смерть своей свиты и пустившись в бега? Как обрёл своё настоящее имя и стал Таро Тайрэном? Или как потерял его, узнав, что оно под запретом и произносить его нельзя? Как радовался новым возможностям и перспективам? Как воспрял духом после минутного свидания с Тульпой? Как копался в собственной сути, надеясь, что там отыщется рубин?

Желая оживить Мактуб, Ингвар запел одну из двенадцати песен.

Нинсон не знал нот, не умел обращаться не то что с лиарой или свирелью, но даже и лепестки калимбы тренькали в его руках как пила. Не понимая, как попасть в такт, лишённый возможности подпевать, Великан не умел и не любил и петь. Но каждому уважающему себя человеку полагалось знать хотя бы дюжину песен. Хотя бы по одной для каждого Лоа. Нинсон пел вслух и пел громко.

Опасаться, что кто-то услышит его голос, не приходилось. Хруст и треск проламывающегося сквозь заросли Великана и так превосходно оповещал всю округу.

Ингвар басил написанные больше тысячи лет назад слова и водил рукой по копью, словно то была лиара.

Вверх, вниз, вверх, вниз, вверх, вниз.

По дороге в Легенду нам не будет удачи

И по звёздам забытым не вернуться назад.

Нас по просьбе последней дождь весенний оплачет,

Прежде чем лёд и Полночь отразятся в глазах...

Вверх, вниз, вверх, вниз, вверх, вниз.

Сколько было потерь…

Что — жизни уже не жаль?