Нинсон сбросил плащ. Подумал: укрыть её или обнять?

Неизвестно ещё, что она там за колдунья, но это, вне всяких сомнений, напуганный подросток, потерявшийся в лесу. Правда, это ещё и дикий зверёк, который может убить, если протянуть руки.

Честно говоря, умереть в объятиях женщины было бы даже лучше, чем умереть с оружием в руках. Но не этой женщины. Не этой девочки. Он оглянулся, ища поддержки. Надеясь высмотреть притаившуюся Тульпу.

Никого.

Только крохотная жабка Уголька с янтарными глазами притулилась в стороне.

Хотя Нинсон явно ощущал на себе и на лесной тени чьё-то постороннее внимание.

Ингвар обнял плачущую девочку, и рыдания усилились многократно. Она вцепилась в рубашку, оторвав несколько пуклей. Руки у неё были сильные, жилистые, с острыми черными ногтями. Точно лапки летучей мыши. Девочка вжалась в него, забралась на руки, как мог бы сделать птенец, и рыдала, сначала слезами, а потом и просто, без слёз, на одной ноте.

Ревела, как ревел бы зверь.

А он не останавливал. Не пытался успокоить.

Только приговаривал: «Давай-давай, давай-давай, давай-давай».

Если долго не спать, то события дней стирают границы.

Переплавляются в нечто новое.

Былое кажется придуманным. А уже случившееся кажется только что выдуманным.

Ингвар водил рукой по спине лесной тени.

Вниз, вниз, вверх, вниз, вверх, вниз.

Кто назовёт в ночи?

Имя — защиты знак?..

Но тишина молчит

И обнимает мрак…

Вниз, вниз, вверх, вниз, вверх, вниз.