— На Мортидо.

Ингвар потёр лоб. Немногословность девочки угнетала его.

— К какому образу ты могла приводить перстень, если образа у тебя самой не было? Как ты это сделала?

Она задумалась. Впервые за время их знакомства Нинсон отчётливо видел, что она размышляет. Не реагирует на сиюминутный раздражитель, а в самом деле думает.

— Может, он знает?

— Ты имеешь в виду перстень? Мортидо? Может быть. Но тогда он и на мои слова ответил бы. Он же реагирует не на слова. А на образ. На картинку. А на какую, спрашивается, картинку, если у тебя практически чистый карпэм?

Девочка не поняла половины сказанного, но легко уловила смысл:

— Ну и что?

— Ты знаешь, Грязнулька, мне нравится, что ты так осмелела. И мы договорились, что когда нас никто не слышит, можно мне всё-всё говорить. И даже нужно. Не следить за словами, а говорить как есть. Но нельзя же, клять, втупую талдычить своё «ну и что», «ну и что», «ну и что». Чего ты заладила?

— Ну и что?

Ингвар не ожидал такой наглости и наконец посмотрел на девочку.

Грязнулька не издевалась над ним. Она в очередной раз пыталась закончить долгую и потому сложную для неё речь. Нинсон показал, что будет терпеливо молчать. Выдохнул.

«Тоже мне воспитатель нашёлся», — поддел Таро Тайрэн.

— Ну и что, что я не с картинкой? Мы с картинкой. Мортидо с картинкой.

— Мы с картинкой? То есть достаточно того, что я знаю, что такое стальбон? Я сразу так подумал. Но почему же ты тогда не можешь из моей головы подцепить картинку и сама узнать, что такое стальбон?

Кукла ничего больше не говорила. Ингвар уже подумал, что она так и будет молчать, но девочка едва шевеля губами, неслышно вымолвила:

— Ну и что?

Нинсон думал, как бы так вернуть перстень и научиться самому менять его цвета. И при этом не спугнуть колдовство, которое освоила девочка.

— Ладно. «Ну и что». Давай расскажу, что такое стальбон. Это такой металл… кристалл… не знаю. На ощупь похоже на лакированное дерево или на кость. Прочный, как сталь. Даже прочнее. Как рирдан. Но при этом лёгкий.

— Почему?