Нож уверенно лёг в ладонь. Идти далеко не пришлось. И звать тоже. Шагнул к Маугли, сидящему рядом. Тот только успел вскинуться. Михаил сграбастал его за волосы и, наклонив вихрастую голову, приставил лезвие. И так уверенно это получилось, что сам не ожидал. А Всеволод только дёрнулся и тут же застыл. Даже держать не пришлось.

— Я обещал тебе человека в оплату, если ты выведешь нас! Я считаю, что договор выполнен! Первым, кто ляжет на твой костёр, будет Всеволод, ведомый из школы Мирамира. И пусть он тебе на том свете служит честью и правдой!

Яромир побелел, сжав губы, боясь выпустить слова, скопившиеся в горле. Совладал с ослабевшими руками и ринулся. Повис на клинке, подставляя под лезвие ладони. Отвёл от шеи Всеволода и оттолкнул его из-под удара. Упали они одновременно — Маугли не устоял на коленях от толчка, а Яромиру сил удержаться не хватило.

Зелёный жёлудь затрещал, заходил ходуном на тонкой ножке. И сорвался с ветки, уже в полёте давая трещину под напором сильного ростка.

Подоспевшие тэра уложили одината обратно, пережали вены. Одинат лежал смирно, но дышал тяжело и взгляд у него оставался бешеным.

Михаил убрал нож. Оставалось только радоваться, что спектакль удаётся на славу, но вместо этого наваливалась усталость. Вытянул из нагрудного кармана мятый конверт, когда-то бывший белым. Разгладил на ладони и протянул одинату. Сел рядом и уже без всякого пафоса сказал:

— Это забрали при обыске Маугли. Письмо в Одина-тэ. Ведомый Всеволод был подготовлен для ведущего Яромира как подарок и жест мира. Он — твой ведомый, Яр. И, если ты сейчас сдохнешь, я колебаться не буду. Незачем ему будет жить. И незачем со мной оставаться.

Яромир с трудом развернул лист. Как ни старался быть аккуратным, но красные пятна с ребристым рисунком пальцев остались оттисками на краях бумаги. Вгляделся остановившимся взглядом. Перевёл взор на Медведева, мирно сидящего рядом.

— Видишь? — хмуро спросил Михаил.

— Вижу, — почти беззвучно ответил одинат.

Михаил знал, что он видит. И что хочет увидеть — тоже.

— Ну, вот, — усмехнулся Михаил. — Убедился? Он — твой.

Яромир снова угрюмо поглядел на бумагу в руках. А потом смял, не дав постороннему взгляду успеть присмотреться, и, словно окровавленный платок, сунул в карман. Задумчиво взглянул на Маугли, зажмурившегося и стиснувшего кулаки, не веря в происходящее.

— Убедился, — голос Яромира не дрогнул. Только глаза стали живыми. Понимающими.

— Вот и ладушки, — тяжело поднялся Михаил. — Удачи вам!

И пошёл, уже зная, что сделал всё, что мог. Тонкий росток из ставшего вялым жёлудя, поднимался вверх, неся два листа, соединяющих судьбы.