Хрийз смотрела на Младу и думала тоскливо, что совсем беда, если и здесь то же самое. Любовь, а потом дерьмо. Ребёнка, правда, нет… вот и гадай, хорошо это или плохо.

Млада уронила голову на руки. Сейчас заснёт, поняла Хрийз. Она поспешила провести подругу на постель, та рухнула, как подрубленное дерево и тут же отрубилась. Дела…

Хрийз укрыла спящую пледом. Притушила свет. Сама вернулась за стол, взялась за вязание. Хорошо, что завтра выходной…

Млада очнулась далеко заполночь. За окном шептал осенний дождь, то и дело срываясь на мокрый снег. Снег льнул к стеклу, сползал прозрачным крошевом на подоконник…

Млада села, обхватив голову руками. Посидела так какое-то время. Потом отняла ладони от лица, встретилась взглядом с Хрийз.

— Привет, — сказала Хрийз серьёзно.

— Ты! — беспомощно ответила Млада.

— Что это было? — невозмутимо спросила Хрийз, отставляя вязание.

— Я… я… Всё, что я тебе наболтала тут… забудь. Выкинь из головы. Пожалуйста…

Хрийз ничего особенного не услышала от неё, но поняла, что Млада попросту не помнит, что именно болтала здесь только что. Эк её, однако, разобрало…

— Не делай так больше, — строго сказала Хрийз.

— Не буду, — с облегчением ответила Млада, и дёрнулась в сторону двери. — Благодарю… Знаешь, я… я наверное, пойду…

— Куда? Сиди… Там дождь. Сейчас счейг согрею. Будешь?

— Добрая ты, Хрийзтема, — грустно сказала Млада, называя девушку полным именем. — Слишком ты добрая. Пропадёшь…

— Надо было оставить тебя на улице? — спросила Хрийз. — Брось. Ты бы оставила?

Млада промолчала. Ей было стыдно, неловко, больно, жгла обида на мужа, злость всё ещё кипела, нехотя успокаиваясь, жутко болела с похмелья голова, всё это вместе и по отдельности. И ещё рождалась в сердце тёплая благодарность к этой девочке, наивной до изумления и вместе с тем сильной именно благодаря детской своей наивности, незамутнённой как слеза младенца. Действительно, иномирянка. Что с неё взять…

Мимо пьяных истеричек проходят, не обернувшись. Или вызывают патруль. Никто не станет возиться, кроме, разве что, матери. Но где она, мама? За Гранью, не дозовёшься. А тот, кто стал солнцем и светом всей жизни… Млада зло вморгнула непрошенные слёзы. И нашла в себе силы спокойно ответить на предложение идти за стол, пить горячий счейг с вафлями:

— Спасибо. Я сейчас…

В прошлые выходные Хрийз купила настольную лампу: литая ножка-подставка из стекла, стеклянный же гранёный шарик, внутри шара — магический синеватый огонёк, усиленный родственной стихией. Хозяин сказал, хватит надолго, и можно будет потом зарядить. Примерно лет через пять. Забавная вещица, из тех, что цепляют с первого взгляда. Хрийз связала оранжевый абажур, натянула его на проволочный каркас, накрыла им лампу и поставила на середину стола. Получилось очень уютно, по-домашнему.