Из спальни потянуло предостерегающим холодом. Хрийз поняла, что если возьмётся сейчас за творение аль-мастера Ясеня, своенравный артефакт не пожелает раскрыться.

— Мне это не нравится, — сказала Хрийз наконец. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но, кажется, привороты здесь не одобряются. Кажется, они вообще вне закона. И что мне патруль скажет?

— Ты несовершеннолетняя, — мигом нашлась подруга. — Тебе ничего не будет!

Ничего не будет. Это верно. Потому не будет, что платить по счетам придётся кому-то третьему. Вспомнилась чернота в косах Хафизы Малкиничны. Что бы целительница ни говорила о другом случае, а останься её подопечная в Службе Уборки, всё было бы иначе.

Нет, я в этом не участвую, решила про себя Хрийз. Хватит с меня!

— Млада, я не умею, — сказала Хрийз. — Честно, не умею. Но ты сама подумай, зачем тебе? Даже если никто не узнает, ты сама будешь знать, что твой муж подле тебя не потому, что любит, а потому что ты подло привязала его.

— Подло? — возмутилась Млада, опуская кулаки на стол, пустые чашечки из-под счейга подпрыгнули и печально звякнули. — Подло, ты сказала?!

— А разве нет? Сама подумай. И ещё подумай, он ведь женился на тебе, значит, любил тогда. Настолько, что против отца даже пошёл. Может, тебе не его привораживать надо, а себя вернуть прежнюю, ту, которую он полюбил тогда? Пусть снова полюбит.

Млада долго молчала, размышляя над услышанным. Сникла, плечи опустились, и в глазах снова встали слёзы. Стёрла их украдкой, скосилась на Хрийз, не видит ли. Хрийз постаралась не увидеть.

— Думаешь, получится? — неуверенно спросила Млада.

— Не знаю, — сказала Хрийз. — Ну… попробовать — то можно? Что ты теряешь?

— Ничего, — со вздохом согласилась она. — Наверное… Ты меня прости. Я тебя достала уже своими проблемами…

— Ладно, проехали, — отмахнулась Хрийз, радуясь перемене разговора. — Давай ещё счейг согреем?

— Давай, — устало согласилась Млада.

Хрийз грела воду, сыпала сухие веточки в заварник, заливала кипятком, и думала, что от любви всегда проблемы. Что ей, умудрившейся вляпаться в безответное чувство, что Младе, испытавшей на себе, каково это, когда любимый остывает и начинает смотреть по сторонам. Хоть не люби вообще. Но не любить вообще — это скучно. Зачем тогда жить?

Море.

Иссиня-зелёные волны в барашках пены. Поток под крылом, ощутимый, плотный. Тёплый маяк, горевший на берегу, давно погас. Жизнь — не-жизнь без друга, ушедшего за дальние горизонты. Но, может быть, друг вернётся? Тот, другой, надеется. Тоже хочет, чтобы друг вернулся. Тоже ждёт. И тоже — не живёт. Две полужизни сплелись в одну. Надолго?