— Ты точно отложить не можешь или Будимировича боишься? — вдруг спросил Црнай, и, когда Здебора замялась с ответом, спросил свирепо — Может, напомнить ему, кто для него Сиреневый Берег отстоял?

— Что ты! — испугалась она. — Не надо! Не в страхе дело.

— А в чем же еще?

— В незавершенном творении, — тихо объяснила она. — Я должна довершить резку. Оформить кусочек дерева в цельную вещь, довести до совершенства, согласно заказу. Нельзя затягивать… Нельзя.

— Сихар говорит…

— Не слушай ее. Вязальщица поняла бы, а старшая наша — целитель, ей трудно понять эту связь, трудно даже просто увидеть ее.

— Может быть, никакой связи нет, и ты просто морочишь мне голову! — сердито буркнул Црнай. — Веревки из меня вьешь. Пользуешься тем, что отказать не могу.

— Помешать не можешь, ша доми, — грустно ответила Здебора. — Прости.

— Если бы я мог, — с тоской выговорил он. — Если бы знал… если бы…

— Не надо, — тихо сказала она. — Я сама согласилась… и не жалею. то уж теперь лунные волны ловить; судьба. Лучше расскажи о Браниславне младшей, ша доми. Ты ведь знал её…

— Знал, — неохотно отозвался Црнай, знание явно было неприятно ему.

— Вот и расскажи. Какая она была? Смелая? Сильная? Красивая?

— Бешеная она была, — с чувством выговорил старый моревич. — Безжалостная, в первую голову к себе. Себя не щадила и на других не оглядывалась. Оно, конечно, боец из неё получился отменный. Четыре Хрустальных Молота, четыре высших награды Империи, всё такое. Вот только не женское это дело, война. Совсем не женское! Я как-то отозвал девчонку в сторону и спросил, что она дальше о себе думает. Ты, может, одна из всего рода осталась. На тебе долг. Как рожать с этакой лютостью в душе?

— А она? — спросила Здебора.

Пальш только досадливо крякнул:

— Рта раскрыть не успела. Вылез этот дуралей тБови и заявил, что они как-нибудь сами разберутся. Очень сильно он её любил, себя забывал… дурачок. Жалко было смотреть, да что сделаешь.

— Почему жалко?

— Потому, са од моар, что княжне было всё равно. Не то, чтобы именно его не любила. Она вообще никого не любила. Не умела. Но любовь парня учитывала. Как и мою жалость. Она учитывала всё! В Долине Звенящих Ручьев… — он помолчал, потом сказал. — Нет, не расскажу, ни к чему оно, теперь-то. Но именно Звенящих Ручьях я окончательно понял, кто такая княжна Браниславна и что она такое. Злое, несчастное, исковерканное войной существо. Говорят, не то отравили её, не то дали знать о себе старые травмы… А я так тебе скажу: это её собственные страх, боль и ярость против неё же обернулись. Душу ей выжгли, и душа отошла. Пора бы уже Будимировичу перестать умом скорбеть, предать тело честному погребению да обряд поминовения справить, как положено. И жениться уже наконец на какой— нибудь девице знатной, род поднимать. У него ведь даже бастарда нет, нехорошо. Как и у этого тБови, будь неладен. Что эти двое себе думают, Острова и Сиреневый Берег под соседей подложить? У тех сыновей младших непристроенных дополна… еще и передерутся. На радость Потерянным Землям. И за что воевали, спрашивается?..