– Успокойся, мы не уроды, - крикнул ей Гральнч. - Наши «резервы» иначе создаются!

    – Детские ясли, плавники врастопырку, - раздражённо высказался старый неумерший, добавив ещё всяких ласковых слов к определению. – Дайте руку, Хрийзтема.

   Он залечил ей рану одним касанием, а потом всё исчезло.

   Исчезло всё.

   Больше не было зыбкой нереальности Грани. Больничная палата, Ель в реанимационнoй капсуле, мягкий свет ламп. Призрачная душа исчезла,и Хрийз никак не могла вспомнить, удержала ли она её или всё-таки выпустила под конец. Ель лежала неподвижно,и приборы в изголовье тянули, попискивая, ломаную кривую её жизни в прежнем режиме. Или всё же что-то изменилось? Хрийз не умела читать показания приборов и пoтому не могла ничего понять. Упустила, наверное. Всё-таки упустила.

    – Так, давайте сюда, - сТруви деловито обустраивал вторую кровать.

   Ну, да, он врач. Знает, где здесь и что и как.

    – Вы спасли меня, - прошептала Хрийз, на нормальный разговор сил не хватало. – Вы…

   От хлёсткой пощёчины голова мотнулась так, что её едва не оторвало с плеч:

    – Молчать, – свирепо велел ей сТруви. – Мало мне Дахар, ещё самому не хватало угодить в ту же яму. Молчать!

    – Эй, полегче! – предупредил Гральнч.

   Такой же обалдуй, с растрёпанными прозрачными завитушками по плечам. Ничем не похож на того сурового воина, каким он был на Грани…

    – Нагурн, – нехорошо улыбнулся ему старый неумерший, – и твоя очередь наступит, сейчас, погоди немного, по порядку начну.

   Хрийз, вытянувшись на кровати, наконец-то опознала бьющий в уши тоненький визгливый звук: кто-то скулил, как потерявшийся щенок. Кто-то, скорчившийся в углу до состояния непознанного полутрупа.

    – Ну, что, друг, cкажешь? – ласково спросил у него сТруви.

   Скулящий зажал себя в тиски, перестал хныкать и, насколько смог, выпрямился. Хрийз ахнула: это был Олег!

   Он выглядел скверно. Волосы вместо того, чтобы виться лихими светлыми кудрями, свисали грязными слипшимися сосульками, лицо заострилось и исхудало, вызывая в памяти фотографии жертв Освенцима, про ауру и говорить было нечего: всё в клочьяx, как ещё душа в теле держится. Побитый вид Олега вызвал в памяти очень неприятный отклик. Да на Мальграша oн стал похож, вот что! Не на того Мальграша в образе весёлого морячка, а на преступника перед казнью.

    – Что вы с ним сделали, Канч? - вскрикнула Хрийз, прижимая ладошки к лицу.

    – Ничего, - отозвался доктор сТруви и пояснил неспешно: – Ничего из того, на что он не нарвался бы сам.

    – Сволочь, – охарактеризовал старого неумершего Οлег.