Бенедикт поморщился, вспоминая слова своей покойной жены на помосте. Ярость, с которой она смотрела на него, была настоящей, но не могла в действительности принадлежать Адланне.
— Как же тебе удалось с ними всеми сладить? — качнул головой Колер. — Прости за прямоту, но ты и сейчас не отличаешься крепким сложением, а ведь во всех отделениях Культа, даже тут, в Олсаде, присутствует какая-никакая физическая подготовка. Делаю вывод, что тогда, в Таверте, дела обстояли еще хуже, а против тебя была разъяренная марионетка и двое крепких данталли. Что же ты сделал, чтобы хотя бы уравнять шансы?
Харт поморщился, отводя глаза.
— Я устроил пожар. Не могу сказать, что это вышло намеренно, мысль мимолетно пришла мне в голову в пылу драки, и я даже толком не понял, как осуществил ее. Разбил светильник, а дальше… масло, огонь… и все так быстро занялось…
— А что же стало с твоей матерью? — прищурился Бенедикт, внимательно изучая лицо молодого человека, вмиг ставшее мрачнее тучи. Старший жрец сочувственно вздохнул и кивнул. — Убил, да?
— Скорее, не спас. В драке я ранил ее, и когда крови стало много, Марвин первым отпустил ее. Его тут же свалило то, что они называют расплатой. Оливер отпустил тоже, но продержался заметно дольше своего брата. Он сопротивлялся, пытался убить меня или даже взять под контроль, несмотря на то, что не видел меня толком. Завязалась драка — довольно долгая.
— В горящем доме, — уточнил Бенедикт.
— Пытаетесь поймать меня на деталях? Думаете, я вру?
Колер поморщился.
— С чего бы? Не вижу ни одной разумной причины для этого.
— А мне кажется, видите. Причиной могло бы быть желание впечатлить вас, чтобы вы взяли в команду. Разве нет?
— Я же сказал,
— Многие сочли бы таковой ту, что я назвал, — передернул плечами Киллиан. Колер развел руками.
— Что ж, в таком случае многие — идиоты, а я — доверчивый впечатлительный старик, развесивший уши и принимающий твои слова за чистую монету. Нет, жрец Харт, я не считаю, что ты врешь, так что заканчивай препираться и продолжай свою историю.
Молодой человек ухмыльнулся, однако лицо его быстро помрачнело, стоило ему вновь погрузиться в воспоминания.
— Я плохо помню детали, — он покачал головой. — Пламя как-то перекинулось на платье моей матери. Она начала гореть заживо, но вместо того, чтобы броситься вон из дома, попыталась разнять нас. Оливер сумел вырвать из моих рук кинжал и убить ее, похоже, она… мешала ему. Лишь после этого его настигла треклятая расплата. Впервые я услышал, как оба моих брата жалобно стонут от боли, хотя тогда тоже был готов орать от нее.