— Идем.

Путь сквозь колкую зиму был тяжелым и казался невозможно долгим. Весь левый бок Даниэля промок от крови.

— След… — выдавил он, борясь с усталостью. — Нас могут найти по нему, нужно…

— Не думай сейчас об этом, — прервала Цая. — Не разговаривай, береги силы.

В небольшой скрытой пещере, которую заняла группа, горел костер.

Сайен переполошился, увидев рану, и тут же принялся раздавать команды, которые ускользали от Даниэля — он чувствовал, что вот-вот провалится в забытье. Он провалился бы в него и раньше, чтобы сбежать от боли, но приученное к расплате тело могло ее вытерпеть.

Даниэль толком не понимал, что с ним делали. Было холодно, не спасало даже тепло костра, но кто-то все равно разорвал на нем рубаху — похоже, это была Рахиль, хлопотавшая над ним вместе с Сайеном.

Краем уха Даниэль услышал, как Ран и Эрнст сказали, что мигом вернутся. Кто из близнецов это произнес, он не разобрал. Взгляд его искал Цаю, но она исчезла, как тень, словно и не возвращалась в пещеру. Должно быть, отправилась с близнецами, как и обещала.

Красное… кровь… кровь не ослепляет… почему? — С этими мыслями Даниэль провалился в забытье.

Он выныривал из него несколько раз, слыша перепалки своей группы. Кто-то говорил, что, раз явились наемники, нужно как можно скорее сниматься с места и уходить. Сайен — его голос Даниэль узнавал безошибочно — возражал, говоря, что раненого в таком состоянии нельзя перемещать, и даже на носилках это будет опасно. Даниэль попытался сказать, что справится с перемещением, но, похоже, у него получилось только тяжело застонать. Боль приходила к нему с каждым пробуждением и в отличие от расплаты не желала уходить.

К ночи у него начался жар. Сайен у него над ухом говорил что-то о плохой способности данталли справляться с хворью, которая проникает в раны. У него была мазь, в которой содержалась какая-то ему одному известная плесень, но он не мог уверять, что она поможет. Говорил, что надо ждать.

Даниэль вновь провалился в темноту. Вскоре темнота разбавилась цветными видениями, где он раз за разом поднимал свои руки, державшие топор, и они были по локоть в чужой крови.

Кронский палач, прячущийся под самым носом у Красного Культа.

Даниэль гадал, почему не слепнет от чужой крови на руках. И кричал… он чувствовал, что кричит. В какой-то миг крик стал таким громким, что вместе с ним пришла боль, а за ней — холод. Даниэль с прерывистым вздохом вскочил и тут же почувствовал, что дрожит мелкой дрожью.