Облака бросились на синие кристаллы и принялись с урчанием их уплетать. Кристаллы тянулись, разрываемые облаками, словно были сахарным сиропом. Кумо успокоились, только когда вылизали кошкину руку начисто.

— Бегом! — рыкнула она, выдергивая ладонь. И ринулась в первый же тоннель.

У очередного поворота она остановилась перевести дух. Прислушалась, но среди топота ног шепот и треск кумо был не стышен.

Выглядела кошка совсем неважно. Но что больше встревожило Еву — та рука, с которой Химари кормила кумо, постарела. Кожа огрубела, и сетка морщин перчаткой оплела ладонь и запястье.

— Что это было? — сердито пробурчала Люция, хватая кошку за плечи. — Твоя душа? Твоя жизнь?

— И то, и другое, — усмехнулась она, выныривая из объятий бескрылой. — Не было у меня выбора, замолчи.

Дальше их повел уже кот. Он не стал даже слушать уговоры и возмущения Химари, только оттеснил ее за спину и попросил Люцию быть замыкающей. Такое построение бескрылую не радовало. Света от пурпурного огня, охватившего кисть кота, ей было мало, и приходилось придерживаться рукой за стены. Под пальцами она чувствовала шероховатые зарубки и узоры, но не могла разобрать, что это.

Ева видела все и, задрав голову, таращилась на потолок, исписанный древними письменами. Странные символы по спирали опутывали круглый туннель. Трогать их паучонок боялась, каждый знак был словно сделан из воды, казался жидким и прозрачным. Зазевавшись, она споткнулась и едва не полетела на землю. Кот пряднул ушами.

— Так не пойдет! — и коснулся пламенеющей рукой знаков. Все утонуло во тьме, и Ева не смогла разглядеть даже собственных рук.

Было слышно, как урчат кумо, шипят амфисбены, ворочая свои огромные чешуйчатые тела.

Туннель вспыхнул, и кольцо лиловых знаков растянулось от кота до бескрылой, озаряя все вокруг.

— Идем, — кот поманил всех рукой и двинулся дальше. Кольцо послушно следовало за ними. Люция держала руки поближе к груди, трогать стены расхотелось.

Ева грустно смотрела Химари в спину. Она, наконец, поняла, что так сильно сближало кошек с этим местом. Они были родными для этих катакомб, для письмен, для кристаллов. Неотделимой частью сокровенного мира лепрозория. Они владели чем-то поистине удивительным и знали гораздо больше, чем говорили. Вот только даже для них эта странная сила была слишком огромна.

***

Лиловые письмена тоннеля растворились в темной зале, погрузив все во тьму. Но что-то, однако, можно было разглядеть - огромный грот, старательно выщербленный в самом сердце горы, расползался вокруг сотнями темных коридоров. У самого дальнего края высилась тяжелая черная дверь из стали, запертая на засов.