В ту ночь, глядя с мачты аэростатов на раскинувшееся на стадии вокруг стен Пергама кольцо костров войск Бербелека — сколько глаз видел, до темного горизонта — и на грязно-красное зарево над городом под обстрелом — дым заслонял звезды над Каиком, — в ту ночь Аурелия верила, что осада Твердыни будет выглядеть точно так же, как и осада Коленицы, только в пропорционально большем масштабе, и продлится настолько же дольше. Но за те несколько месяцев, что миновали после Коленицы, наступил перелом, который лунница как-то упустила — может, находилась слишком близко к стратегосу Бербелеку, а может, изменение произошло слишком медленно — и из всех людей стратегоса именно Аурелия Оскра была поймана врасплох.

Шестнадцатого Юниуса пали все четыре уцелевшие сторожевые башни. Пиросидеры Хоррора били с нечеловеческой точностью, пушкари Бербелека систематически мордовали лицо города, отбивали большие куски центральной возвышенности. Ко всему разрушили и остатки внешней стены с юга и востока. Вечером Первая Византийская Колонна под предводительством леонидаса Преруги яростной атакой с земли и воды заняла Врата Каика. Хоррор передвинулся на новые позиции за шанцами на террасах по склонам Долины Каика. Иероним Бербелек выслал герольда с предложением почетной сдачи Пергама; того застрелили, едва он подъехал к воротам. Однако ночью — рекой и через проломы в обвалившихся стенах — из осады принялись сбегать сами пергамцы. Внезапно все оказывались заядлыми сторонниками Селевкидитов. Их расспрашивали о численности, размещении и вооружении защитников, о припасах и настроениях.

Семнадцатого Юниуса стратегос Бербелек несколько раз объехал Пергам со стороны восточного притока Каика, Кетия. Защитники должны были видеть Бербелека — с ним ехал знаменосец с Красной Саранчой. Хоррорные поднимали крик, ревели рога. Сразу после этого прошли три быстрых штурма: восток, восток, юго-восток. До вечера заняли междустенье. «Уркайа» падала с неба на оставшиеся расчеты пергамских пиросидер, удары хвоста эфирного скорпиона разбивали металл и камень. Меканики Хоррора начали подкопы под внутренние стены. В сумерках прибыли первые отряды едва-едва созданной Армии Четвертого Пергама. Стратегос Бербелек приказал им разбить большой лагерь к северу от города, каждый человек должен был разложить один костер.

Ночью с семнадцатого на восемнадцатое начался штурм с запада, три полных Колонны Хоррора — в отсветах бесчисленных факелов, в продолжающейся канонаде гердонских многоствольных кераунетов, над водами Каика, горящими от вылитых в них алкимических смесей, под сотнями красно-черно-белых знамен Хоррора, под десятками штандартов хоррорных аресов, в таком напряжении смертельных аур, что у людей лопались сердца, кровь текла из ушей и носа, капала из глаз, а последние защитники Твердыни умирали на ее стенах просто от ужаса. Ночь была темной, душной, бури от Средиземного моря отступили, пепел вился в воздухе, горячий ад пылающего города лишь сгущал окружающую тьму. Сплетенные из гидорово-гесовых цефер графитовые доспехи хоррорных, в мягких слоях которых застревали пули и обломки шрапнели, растворяли солдат в матовом мраке. Над землей непрерывно катился единый слитный, рокочущий гул, заглушавший даже рык бегемотов. Столитосовки били над головами атакующих, с кружащей над Твердыней «Уркайи» падали пиросные бомбы, макины разбивались о стены, стены разбивались о макины. Железная морфа Хоррора объяла всех атакующих, даже добровольцев под знаменами Селевкидитов, никто не отступал, нельзя было отступить, отступление невозможно помыслить, поражение — невозможно помыслить, возможна лишь победа — Иероним Бербелек всходил к Пергаму на спине бурого гебегемота, охватывая своим взглядом и антосом половину битвы, — возможна лишь победа.