Это общее правило «читателя как со-творца произведения» довольно часто учитывается и самими авторами. Автор тогда совершенно сознательно запускает маховик реинтерпретаций, разниц восприятия текста. К таким авторам, думается, можно смело отнести и Я. Дукая. А к текстам взывающим, требующим своего перечитывания и постоянного добавления новых и новых смысловых контекстов, относятся «Иные песни».

В идеале, дочитав этот роман до конца, необходимо начать читать его сызнова, вооружившись знанием сюжета и фабулы, — и незамеченные дотоле нюансы заиграют новым светом. «Иные песни» — удобный роман для вдумчивого читателя: он доброжелателен по отношению к нему. Здесь можно как встроить события книги в актуальную для нас традицию (культурную, философскую, политическую…), так и создавать новый мир, искать отличий и линий напряжения относительно знакомой реальности и известной истории.

Важными становятся любые частности: имена персонажей, разговоры и оговорки их, детали описываемого мира, правда и ложь, изрекаемая персонажами, сдвиг оптики романа в зависимости от того, кто является в текущий момент рассказчиком, и насколько мы можем доверять ему как повествователю. Деталь требует, чтобы ее не просто заметили, — она требует, чтобы ее встроили в более общую и более широкую схему. Так происходит с одной из стран в мире романа: с «манатским халифатом Кордовы». Или с системой летоисчисления («После Упадка Рима»). Или с мифологией Владычицы Луны, в которой автором тщательно сплетаются Крит, Луна, Мать богов, змеи, смерть и воскресенье…

Любая из частностей этих позволяет вдумчивому читателю выстраивать в своем сознании цепочки интерпретаций, усложняющих открывающуюся через сюжет картину происходящего.

Уже само начало романа («Туман вился вокруг дрожек, в мягких очертаниях бело-серой завесы господин Бербелек силился прочесть свое предназначение. Туман, вода, дым, листья на ветру, сыпучий песок и человеческие толпы — в них видно лучше всего») задает и коду, и базовую образность романа, к которой автор станет возвращаться в «Иных песнях» раз за разом, раз за разом же имитируя вьющееся вращательное движение, с которого роман начинается.

Итак, в «Иных песнях» важны детали. Но, даже замечая эти детали, читатель не может быть окончательно уверен, что вычитываемые им смыслы — авторские, а не система сверх— и над-интерпретаций. Впрочем, с некоторого момента и самый вопрос этот теряет смысл, поскольку, согласно теореме Томаса: «Если ситуация мыслится как реальная, то она реальна по своим последствиям».