Измазанные глиной руки старухи словно сами собой двигались над бесформенным куском глины, лежащем на вращающемся гончарном круге. «Ваза или кувшин?» — спрашивала она себя. Ее ноги ритмично нажимали на горизонтальную деревянную планку, управляющую скоростью вращения круга. Смазанные маслом колеса тихо шелестели. Ребекка была неравнодушна к вазам, однако кувшины раскупались быстрее. Миссис Блирз, владелица магазина сельскохозяйственных принадлежностей в Сельме, расположенном в двадцати милях отсюда, говорила, что на ее маленькие широкогорлые кувшины, раскрашенные в темные цвета, образовался настоящий спрос. Эти кувшины можно использовать как угодно, начиная от емкостей для хранения сахара и заканчивая местом для складывания губной помады. А если на донышке кувшина вдобавок стоит автограф Ребекки Фейрмаунтейн, то покупатели расхватывают их в мгновение ока. Как-никак о Ребекке писали и «Сельмаджорнел», и «Алабама крафтсмен», а четыре года назад на алабамской ярмарке она получила первый приз за самую оригинальную гончарную скульптуру. Теперь она делала скульптуры изредка, чтобы не потерять навык, зато изготовила огромное количество кувшинов, ваз и кружек — одним лишь искусством не проживешь.

Солнечный свет лился в окна, растекался по деревянному полу мастерской и отражался в стоящих на сосновых полках законченных работах: здесь были чашки и блюдца цвета осенних листьев, темно-синие, как полуночное небо, тарелки, набор кувшинов всех оттенков — от розового до темно-пурпурного, черные кружки, бока которых были похожи на ствол сосны, необожженные образцы с ярко раскрашенными фигурками чокто. Мастерская представляла собой мешанину цветов и очертаний, в центре которой сидела старуха, куря глиняную трубку и рассматривая кусок глины. Она разгладила его бока, время от времени окуная в чан с водой, чтобы не дать глине засохнуть. Она уже сделала несколько неудачных заготовок, которые наверняка треснут при обжиге в сушильной печи. Наконец пришло время решать.

В этом образце Ребекка видела вазу. Высокую вазу с рифленым краем ярко-красного цвета, как кровь женщины в тот момент, когда она находится рядом с любимым мужчиной. «Да, — подумала она, — высокая красная ваза для белых диких цветов». Она добавила немного глины из стоявшего рядом ящика, еще раз смочила пальцы и принялась за работу.

Крепкое, испещренное глубокими морщинами лицо Ребекки Фейрмаунтейн было забрызгано глиной. Ее кожа имела оттенок красного дерева, а глаза напоминали кусочки угля. Из-под широкополой соломенной шляпы выбивались пряди седых волос, которые свободно падали ей на плечи. Когда Ребекка начала работать, ее глаза сузились от напряжения, а из правого уголка рта стали вырываться клубы голубого дыма; она курила кроличий табак, который сама собирала в лесу, и его характерный аромат быстро наполнил мастерскую. Дом Ребекки стоял вдалеке от шоссе и со всех сторон был окружен девственным лесом. Электрическая компания, невзирая на трудности, протянула линии к некоторым из ее соседей, но сама Ребекка отказалась от этого фальшивого мрачного света.