Когда они проезжали мимо поросших камышом солончаков, затопленных морской водой, и собирателей съедобных моллюсков, которые, сидя на корточках, рылись в жиже, Алиса знала, что она в последний раз видит все это и будет скучать по знакомым пейзажам.

Теперь девушка смотрела на дорогу, прекрасно осознавая, что ей будет не хватать размеренного ритма ее прежнего существования. Она будет скучать по рассветам, которые встречала, стоя на пирсе с удочкой в руке и глядя на дом драматурга. Ее часто занимали мысли о бурном романе, который разворачивался в этом доме у нее на глазах. Алиса посмотрела в зеркало заднего вида. В нем отражались двое спящих на заднем сиденье мужчин. Голова Саймона покоилась на виниловой обивке. Он спал так, словно стремился восполнить все недосыпания за долгие годы. Не красавец, но ее. Дойл тихо похрапывал во сне. Временами крошечная искорка голубого света слетала с кончика его пальца, когда тот прикасался к стеклу.

Сидевшая рядом, на пассажирском месте, Энола повернулась к ней лицом и прошептала:

– Это все равно что лизать одноцентовик.

Алиса ничего ей не ответила, и Энола развила свою мысль:

– Многие спрашивают, как это – целоваться с ним. Он похож на новенькую монетку в один цент.

Алиса хранила молчание.

Через тридцать или сорок миль Энола тихим голосом сказала:

– Спасибо. Я не смогла бы до него добраться, просто не смогла бы.

Убрав руку с руля, Алиса нашла тонкие пальцы Энолы и пожала их. Выразить словами свои чувства ей было бы трудно. Есть вещи, которые ты делаешь для тех, кого знаешь всю жизнь. А вытаскивание человека из воды – сущие пустяки.

Они остановились в Мэриленде. В магазине продавалась особая бумага под старину с обрезанными вручную краями. На такой пишут перьевыми ручками, но и гусиным пером тоже неплохо писать. Саймону хотелось бы купить тетрадь в кожаном переплете, но денег не было. Они расплачивались наличными. Деньги принадлежали Эноле. Дойл извлек из одной из своих спортивных сумок мятые двадцатки, припасенные на черный день. У Алисы также были деньги, к тому же Фрэнку все же удалось всучить ей сотню долларов, когда он узнал, что дочь уезжает. У продавщицы округлились глаза, когда она увидела общую сумму, а Дойлу пришлось попотеть, перетаскивая пачки бумаги.

Ночью, сидя на скрипучей кровати в мотеле, в котором они остановились на пути в Саванну, Саймон что-то писал. Когда его голова начала клониться набок, Алиса, нагнувшись над ним, поцеловала его руки, на которых остались синяки в тех местах, где она хваталась за него, вытаскивая из воды. Алиса называла их отметинами жизни. У нее были сильные руки благодаря годам, проведенным за подниманием тяжелых томов и за рыбной ловлей. Она всегда была практичной девушкой, и это сделало ее хватку на удивление крепкой.