Миссис Боулс подбирается ближе к нам. Она надеется подслушать наш разговор, узнать что-нибудь скандальное.

— Ох, боже, я порвала платье! — восклицаю я.

Энн наклоняется, рассматривая мою юбку.

— Где? Я ничего не вижу.

Но Фелисити понимает меня.

— Ой, действительно! Нам нужно поскорее бежать в гардеробную. Кто-нибудь из горничных это починит. Вы не возражаете, миссис Боулс?

И прежде чем наша дуэнья успевает сказать хоть слово, Фелисити увлекает нас прочь, и мы несемся вверх по лестнице и прячемся в маленькой музыкальной комнате.

— Ну?

— Он просто прелесть, — говорю я. — Мне кажется, я с ним всю жизнь знакома.

— А мной он что-то совсем не интересуется, — бросает Фелисити.

Догадывается ли она, что говорил о ней Саймон? Я краснею при мысли, что могла бы гораздо больше сказать в ее защиту, но не сделала этого…

— Почему ты так говоришь?

— Предполагалось, что он за мной ухаживает. Но я отказала ему в прошлом году, и он мне этого не простил.

Я чувствую себя так, словно меня с размаху ударили в живот.

— Ты вроде бы говорила, что Саймон тебя не интересует?

— Да, так и есть. У меня к нему никаких чувств нет. Но ты не спрашивала, есть ли у него чувства ко мне.

Хорошее настроение улетучивается, рассыпается, как конфетти по полу бального зала. Неужели Саймон изображает внимание ко мне только для того, чтобы досадить Фелисити? Или я ему действительно нравлюсь?

— Думаю, мы должны вернуться в зал, — говорю я и несусь вниз, на первый этаж, куда быстрее, чем необходимо и прилично; но мне хочется убежать как можно дальше от Фелисити.

Я не готова слиться с веселящейся толпой. Мне нужно немножко времени, чтобы взять себя в руки. В дальнем конце зала двойная французская дверь выводит на небольшой балкон. Я выскальзываю наружу, смотрю на раскинувшийся внизу Гайд-парк. На фоне голых деревьев я как наяву вижу Фелисити, весьма соблазнительную с большим декольте, и себя — высокую, неловкую девушку, которую преследуют видения. Фелисити и Саймон. Они могли бы прожить вместе простую, спокойную жизнь. Они могли бы красоваться на балах в модных нарядах, путешествовать… Но будут ли понятны Фелисити остроумные шутки Саймона? Да и станет ли он шутить с ней так? Возможно, Фелисити превратила бы его жизнь в сплошной кошмар. Возможно.

Холодный воздух помогает прийти в себя. С каждым глубоким вдохом в голове у меня проясняется и проясняется. Вскоре я настолько опомнилась, что мне стало холодно. Внизу я вижу кучеров и лакеев, собравшихся у стола с накрытым для них кофе. Они обхватывают кружки с горячим напитком обеими ладонями и шагают взад-вперед по снегу, пытаясь согреться. Должно быть, балы — настоящее несчастье для них. Мне кажется, что я вижу Картика. Но тут же вспоминаю, что он ушел от нас.