— Петь, ну чего ты несешь? — в моем вопросе не было даже тени кокетства. — Чему тут завидовать? Лузер в собственном соку.

— А это как посмотреть? Ты историю с макаронами, как глупость воспринимаешь, я смотрел на тебя и думал — шуруп железный в Никитине сидит — умрет, но пойдет до конца. Кстати, ты такой всегда был, помнишь местные пришли меня бить за школу, у тебя губы тряслись от страха, но ты встал напротив парня на голову выше тебя. Огреб, конечно, по полной, — Петруччо засмеялся, — но два раза успел ему в нос заехать. А Мишка тогда незаметно огородами слинял. Да и потом, как не завидовать — семья, двое детей, жена красавица, любовница ей под стать, заметь, официальная, обе готовы за тебя в клочья порвать. Да за одно это можно на зависть изойти. Ты с грехом пополам задрипанный институт закончил с перерывом на армию, а Мишка престижный ВУЗ на отлично, четыре языка в совершенстве, бегал у тебя на побегушках.

— Интересные вещи ты рассказываешь.

— Ничего занимательного. Враги не предают, предают друзья, как правило, лучшие. Ты первый что ли? Хорошо, что он только деньги спер, все могло бы гораздо хуже кончиться.

— Кстати о деньгах, — мне не терпелось уточнить, — ты не в курсе, Славка ему давал два миллиона или наврал.

Если наврал, то на хера?

— Наврал, конечно, — захохотал, заухал филином Петька. — Так и сказал: «Никитин жрал полгода и впал в грех гордыни, уверовал в собственную исключительность, ну я его и приспустил с небес». В принципе, правильно сделал, ты малька с катушек съехал, не замечаешь, как все вокруг вертятся, стараясь помочь. И я заодно пистон вставлю, раз уж случай подвернулся. По дружбе и не ради слов благодарности, — он обвел рукой пространство, — все тебе было предоставлено, только пользуйся, но все же…

— Спасибо Петруччо, — я прижал обе руки к груди в признательности.

— Боже! — заорал Петька. — Ты услышал мои молитвы! Никитин кому-то впервые спасибо сказал.

— Клоун. Шут гороховый, — я подошел и обнял Петьку, готовый расплакаться.

Мы постояли немного, как два дурака в ночи, в темноте, на фоне едва мерцающего окна.

— Ты здесь останешься или домой? — спросил Петруччо уже в дверях.

— Домой двину, хватит.

— А не боишься, что Наташка увидит засосы на шее? — усмехнулся Петька, погрозил пальцем и ушел.

* * *

Именно эти засосы, встав с постели, я и рассматривал в зеркале ранним утром. Вчера позвонил Наталье и справился о погоде в доме, узнав, что ей подкинули в джип еще одну посылку от Кукоцапола Епрста с видео и извинениями, порадовался за Дуньку, мне уже стало казаться, что она слово не держит.