Он остановился, серьёзно посмотрел на Лаванду.

— Прекращаю. Тем более, нам надо поспешить. Хотя, на самом деле, мы даже до резиденции вряд ли дойдём. Но других возможностей у нас всё равно нет. А вот у тебя — у тебя они, кстати, есть.

Лаванда пересеклась с ним взглядом и, вдруг поняв, о чём он, вскрикнула:

— Это шантаж!

— Ничуть.

— Ты… ты не имеешь права ставить меня перед таким выбором!

— А кто ставит перед выбором, Лав? Делай, что хочешь, я тебя не принуждаю.

— Ты хоть понимаешь, что такое «принцип»? — Лаванда помотала головой. — Понимаешь, что это не пустое слово? Или для тебя это что-то совсем другое? Какая-нибудь бессмысленная мелочь, вроде запрета на общественный транспорт, которую легко соблюдать и гордиться, что ты такой особенный?

Что-то полыхнуло в его глазах, но он сдержался.

— Да нет, я хорошо понимаю это слово. Жаль, что у тебя нет принципа не допускать гибели людей, когда это в твоих силах, — Феликс нагнулся к ней, легонько провёл рукой по её щеке, отводя прядь волос. Затем выпрямился и быстро шагнул к дверям.

— Ладно, хватит. Если всё же надумаешь, у тебя есть часа два-три, чтоб записать её имя. Дальше можешь уже ничего и не делать, — он направился к выходу.

— И куда вы теперь? — окликнула Лаванда. — Под пули?

— А нам не оставили вариантов, — Феликс отвернулся и, глядя куда-то под потолок, произнёс торжественно. — Это больше, чем мы можем позволить просить.

— Что? — не поняла Лаванда.

— Цитата. Забей.

Обернувшись последний раз в проёме, он бросил с усмешкой:

— И лучше запри дверь изнутри. Сегодня ночью будет шумно.

И вышел. Хлопнула старая доска на выходе.

— Феликс! — крикнула вслед Лаванда. Но уже никто не отозвался. Убежище было пусто.

— Псих, — бессильно пробормотала она. — Натуральный псих.