Это не лучик, понял Феликс. Тот мог ползать сколько угодно, но разбудил не он, а настойчивый нераспознанный звук.

Он с трудом открыл глаза. В полумраке вагона на одной из бочек изящно восседал тёмный силуэт.

— Но я же пришла. Я же пришла к концу гимна.

Силуэт истончился и пропал, звук же перешёл в другой, более внятный и ясный.

Телефон, сообразил он. Это уже какую минуту трезвонит телефон, при том что поезд стоит, как только ещё не расслышали снаружи. Он пошарил по карманам (где? куда он мог его засунуть?), услышал, как трубка грохнулась об пол. Зазвонило громче, на весь вагон. Феликс попробовал дотянуться наощупь — пальцы замёрзли и плохо слушались — наконец подцепил мобильник и принял вызов, чтоб побыстрее унять эти трели.

Тут только он сообразил, что делать этого, возможно, и не стоило. Но было поздно. Не выдавая себя хотя бы голосом, Феликс напряжённо прислушался к затишью с той стороны.

Сначала там так же молчали, но вот, тихо и узнаваемо:

— Это я. Ты… — Сибилла помялась, видимо, подбирая более обтекаемые формулировки. — С тобой можно сейчас, да?

— Да, — сказал Феликс.

— Она просила меня тебе передать… тут…

Слышно было, как она шуршит бумажкой. Затем чётко и раздельно продиктовала семь цифр, замолчала, выждала паузу.

— Ты запомнил?

— Да, — Феликс надеялся, что это действительно так, и спешно повторил цифры про себя, чтоб уж наверняка.

— Она сказала, что это искомая линия. Наверно, тебе понятно…

— Я понял, — прервал Феликс. — Где она сама? Ты знаешь?

В трубке не ответили, будто не услыхали вопроса.

— Ты меня слышишь? Она вернулась на стоянку?

— Я… я не знаю, где она, — пробормотала, запинаясь, Сибилла. — Мы пытались её найти, но так и не смогли. Я не знаю, где она, правда.

— Ну вот только врать не надо, — тихо проговорил он.

— Зачем тогда спрашиваешь, если сам всё понял! — выпалила Сибилла и бросила трубку.