— Этот значок тебе спасал?

Фрунзе взял звездочку в руку, задумчиво взвесил ее и подбросил высоко в воздух. Тут же выхватил свой револьвер и разнес ее на мелкие кусочки.

— Что за нездоровый мистицизм, Женя? Ну что ты, в самом деле, позоришься перед бойцами. Они вот, ни в черта, ни в Бога не верят, а только в Революцию.

И негромко хихикнул в кулак.

Земля под ногами Кильчевского ухе ходила ходуном и он чуть не упал.

— Пойдем, пройдемся. Мне тут сейчас особо делать нечего, младшие командиры справятся, а нам лишние уши не нужны.

Они вышли на широкий проспект и в начинающемся тихом спокойном снегопаде две человеческие фигуры, она широкая богатырская, а вторая высокая и худая, выглядели как конец какой-то печальной сказки.

— Женя, — начал серьезный Фрунзе, — мне действительно жаль, что ты попал в эту ситуацию. Такого не пожелаешь и врагу, не знать, кто он и какое у него прошлое. Поверь, многие у нас в Москве были против этого. Даже не потому, что слишком жестоко, отбирать память, а просто план казался слишком сложным и трудно выполнимым.

Кильчевский молчал.

— Так почему вы ловили меня? Заставляли вернуться? Беляев и прочее.

— О твоей задаче было осведомлено только небольшое количество высших чинов. Ленин, Троцкий и Дзержинский, кстати, не входили в их число.

— Почему?

— Они большие начальники, зачем их отвлекать от дел Революции на какие-то оперативные мелочи. Нет, они уверены, что ты их предал, и до сих пор так думают.

— И вы предвидели весь мой путь? Одесса, Крым, потом, что меня завербует Алексешенко, кстати, где он? Потом десант на Кубань, плен, переход фронта и прочее?

— А черт его знает, где он. Я его не чувствую. Бежал, поди, подлец, а может, спрятался где. Ну, в любом случае, он нам теперь не представляет опасности. А насчет второго вопроса… Ну, мы, конечно, предполагали, что ты привлечешь внимание мастеров тайных искусств с другой стороны, но никто, и мы в том числе, не могли настолько просчитать ситуацию. Мы тебя отправляли как перебежчика к врагу, и в этом, что самое мудрое, были уверены все: и наши, и ты, и белые. Как можно опровергнуть или подловить человека, который уверен в своей правоте?

Кильчевский остановился и схватился на сердце. Все внутри его сжималось от ужаса и тоски.

— А как Беляев? Он с самого начала все знал?

— Нет, конечно. Слишком маленькая сошка, чтобы его посвещали в план, который был скрыт от первых лиц государства. Он кое-что начал понимать только после того, как понес наказание. Потом произошла небольшая утечка, и он все понял. Его логику тоже можно понять. Он ненавидел тебя всем сердцем за то, что по твоей милости стал стариком. Беляев знал, что не может тебя тронуть, потому, что его начальники приказали доставить тебя живым. И так же, он не мог рассказать тебе все, потому, что очень рассердилась бы наша… эм… фракция. Поэтому, он всячески отравлял тебе жизнь для того, чтобы ты где-то оступился и был убит. Или, покончил с собой, уверен, это бы ему принесло большую радость.