Фрунзе постоял у моря, будто советуясь с ним, потом повернулся и направился в штаб. У него еще было много дел.

Эпилог

Эпилог

По одной из грязных узких улочек Константинополя, по брусчатке, которая помнила еще византийские времена, шел импозантный господин. Он был одет в дорогой костюм с блестящими туфлями, а трость с богато инкрустированной ручкой привычно смотрелась в его руке. Господин шел важно и с достоинством, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть получше какой-то старый дом или мечеть. За ним неслась стайка чумазых мальчишек, которые никогда не видели в этом нищем районе ничего подобного. Он ловко обходил лужи, да так тщательно, что на его дорогом костюме за все время не появилось ни одного пятнышка.

Наконец, он остановился у одной из покосившихся стен и посмотрел по сторонам.

— Тут, что ли, — неуверенно он пробормотал по-русски. Этот хитрозадый Баткин как бы чего не перемудрил. Опять какие-то свои планы плетет, подлец. Давно расстрелять его надо.

Неудивительно, что здесь прозвучал этот язык. После окончания Гражданской войны в Константинополе жили десятки тысяч беженцев со всей России, а в некоторых районах города русский язык звучал даже чаще, чем турецкий или французский. Одно лишь вызывало вопросы. Практически все беженцы, проживающие в Константинополе, были ужасно бедны и просто не имели денег, чтобы отправиться дальше. Кто спас хоть что-то, смог вывезти с собой хоть небольшую сумму денег из России, не останавливались в этом грязном городе, который застрял между древностью и современностью, а двигались дальше, в Париж или в США, которые открывали безграничные возможности.

Человек с тростью толкнул покосившуюся дверь и вошел внутрь. Там располагался двор и дом, которые выглядели еще беднее и ущербнее, чем снаружи. Там располагались какие-то грядки, и несколько кур деловито расхаживали в поисках еды.

Из дома вышел человек какого-то невообразимого вида в каких-то больничных обносках и докторской шапочке.

— Вы ко мне? По какому поводу?

Господин улыбнулся и обвел глазами двор.

— Да, не слишком вы удачно устроились. Что и говорить, для военного генерала очень скромно.

— Как есть. Я вас слушаю.

— Обидно, знаете. Когда честные сыны Родины, которые сражались за свои идеалы, влачат жалкое существование, а какие-то проходимцы, которые только и делали, что воровали, сейчас в Ницце или Париже завтракают деликатесами в обществе красавиц.

— У меня нет настроения на философские диспуты. Если пришли пожалеть меня, то это бесполезно. Прошу удалиться.

Господин посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся еще шире.