— Сейчас будет неприятно, — предупредила я, доставая уже не первый раз за это время новый, но мощный овальный предмет. — Закрой глаза.

Он нахмурился.

— Что это?

— Закрой. Глаза, — грозно парировала, нажав на рану. В результате он пискнул, слушаясь выполнил просьбу. Я сделала то же самое, что и в грузовике, лишь с одной новой частью: я попыталась попробовать забрать у него

ноющую боль, что так мучила его. Но в следствии рана на шершавой ладони лишь затянулась, оставив сухой шрам. Чтобы привести себя в порядок, мне понадобилась целых пять минут. Питер удивленно разглядывал меня, разминая руку. Его глаза потеплели и он улыбнулся.

— Теперь у нас схожие раны, — подметил черноволосый, указывая на левую ладонь моей руки. Я слабо ухмыльнулась ему.

— Надеюсь, что у меня не появится после этого вторая.

***

Как только солнце исчезло, впуская вольно гулять морозу по пустым улицам, а людишки стали забегать в свои теплые картонные дома, Питер ушел, оставляя меня в доме в полном одиночестве. Зашторив все занавески во всём доме, уселась на кровать. Здесь мне становилось не по себе, хотя и находилась в собственной комнате, защищенная родными бетонными стенами.

Я долго разглядывала знакомые счастливые лица в рамках и свободных фотографиях на двери, сердце тянулось к прошлому, былым временам, где я ничего не знала, но душа желала иного — хотелось типичной свободы, жить, где понравится и просто веселиться, не думая, что будет завтра и наступит ли оно вообще?

— Жалеешь? — Я резко обернулась, услышав ее. Опять. Теперь она выглядела иначе: ситцевое платье колыхалось даже сейчас, однако окна были повсюду закрыты. Она прогуливалась по комнате, играя тонкими пальцами, будто касается по струнам гитары. Девушка улыбнулась, усевшись на подоконник.

— О чем ты, Эльза? Что ты здесь забыла? — устало чирикнула, хмурив брови.

Эльза спрыгивает с подоконника, ее пальчики ног касаются ламината, а ее платье брезжит в наколенном воздухе. Она присаживается подле меня на колени, обхватывая в свой плен мои руки, и долго разглядывает меня, как если бы щенок пытался выудить у своего хозяина корм.

— Каро, я желаю тебе добра! Я не зверь, и не буду тебе причинять боль, — взмаливается она, подаваясь вперед. Я округляю глаза.

— Тогда почему защищала меня там и позволила Питеру ступить за край жизни, лишив смерти?

Она сжала мои пальцы, качая головой.

— Я защищала и буду тебя защищать, потому что ты нам нужна. А Питер… — девушка опустила топазные глаза вниз, — Его срок вот-вот истечет, и когда он исчезнет, ты поймешь свое истинное предназначение, Керолайн.