Сашок, метавшийся последние сутки как обложенный загонщиками волк и трижды чудом разминувшийся с охотниками, не верил, что сможет продержаться в окрестностях Спасовки так долго. День-два, самое большее три. И при этом остается незавершенным то главное, к чему он готовился три года после побега из Саблино…

И он решил проигнорировать настойчивые инструкции. Сделать все сегодня – и тут же вплотную заняться Козырем. На недовольный бубнеж голоса попросту не обращал внимания – обнаружив, подобно Алексу, что в присутствии бронзовой штуковины это удается легко и просто.

Бери, что дают, думал Сашок мрачно. Через две недели и того не будет…

Он закончил привязывать к углам пентагонона путы, самолично сплетенные из тонких ремешков. Мешочек со свечами убрал в сторону – расставит потом, когда девчонка, потребовавшаяся голосу, уже не сможет их смахнуть или задуть. Клинки разложил загодя, в строгом порядке: слева два тонких, похожих на стилеты; затем широкий нож с искривленным лезвием. Далее на подстеленную тряпицу легло орудие с двумя лезвиями, расставленными как раз на ширине человеческих глаз. И наконец – жутковатого вида гибрид пилы и кинжала.

Клинки своими руками отковал Сашок в последние три года. И на каждый пришлось потратить по несколько месяцев – голос заставлял переделывать снова и снова. Трудно изготовить вещь, не имея ни образца, ни чертежа, – одни мелькающие в мозгу смутные образы.

Ну вот, все готово. Ложе ждет невесту. Сегодня долги голосу будут уплачены сполна. Круг замкнется – потому что все произойдет как раз под тем залом разрушенного дворца, где тринадцать лет назад Динамит рухнул, зажимая горло, рассеченное драгунской шпагой образца 1747 года. Круг замкнется – и затянется петлей вокруг глотки Иуды-Козыря. Потому что именно здесь – так решил Сашок – именно на графских руинах Козырь увидит, как умирают его жена и дети. Увидит, чтобы самому остаться жить – и на всю оставшуюся жизнь запомнить увиденное.

Лестницу, ведущую из подземелья, загромождали обломки. Час назад Сашок, тащивший пентагонон, пробрался там с огромным трудом. Поэтому покинул он подвал другим путем – легким, кошачьим движением подпрыгнул, уцепился за неровные, словно обгрызенные края зиявшей в потолке небольшой дыры, – казалось, сквозь нее может протиснуться лишь ребенок или на редкость худой взрослый. Сашок просочился легко и оказался снаружи, в узком и высоком, похожем на колодец помещении, в давние времена занятом винтовой лестницей, ведущей на второй этаж (ныне от нее уцелела единственно спиральная цепочка выемок в потемневшем кирпиче).