Так оно и шло. За одним уроком следовал другой, и маленькая Ирочка потихоньку набиралась полезного ума-разума. Пока однажды не поняла, что вся жизнь ее – абсолютное и полное дерьмо.
К восьмому классу школьные ее приятели и подружки стали потихоньку определяться на будущее. Кто оставался заканчивать полноценную десятилетку, кто поступал в престижный техникум или училище. Школа, в которую волей случая мать определила Иринку, хоть и считалась самой обычной, дворовой, без уклонов и языков, все же стояла в хорошем районе и учила детей в основном из средне, а то и из более чем хорошо обеспеченных семей. Даже те из сверстников, чьи родители были многодетны или попросту бедны, не оставались обделенными заботой. Папы и мамы в меру сил старались пристроить своих чад к обучению выгодным материально и перспективным в будущем специальностям.
Иринка и сама не прочь была бы поступить в училище гостиничного хозяйства или медицинское, об институте она не смела и мечтать. Но без протекции или солидного подношения и то и другое было равно невозможно. Тем более с тройками в аттестате. Да и как могла она миновать этих троек, если собственной ее матери было недосуг наставлять дочь на путь усердия и знаний. Нет двоек и ладно. Так и повелось еще с первого класса. А когда Иринка осознала необходимость школьных баллов, то время оказалось безнадежно упущенным. Самостоятельно девочке догнать отличников выходило делом невозможным, о репетиторах же не могло быть и речи. Учителя и вовсе в помощники не годились. Задарма стараться ради посредственной, пусть и послушной, ученицы дураков не нашлось.
Думала Иринка, а как же, не без этого, пробудить в матери хоть какие-нибудь если не родительские, то, на худой конец, просто амбициозные чувства, и найти для дочери лучшие возможности. Но Люська, к этому времени полинявшая и раздобревшая, опустилась совершенно и плевать хотела и на Иришку, и на ее жизненные перспективы. Из Дома актера незадачливая официантка давно уже уволилась. Точнее сказать, была уволена за выход на работу в подпитии и пререкания с отдыхающими, многие из которых, люди все значительные и обидчивые, на Люську неоднократно жаловались. И Люська определилась, не без помощи молоденького водителя Рафика, развозившего на грузовом мотороллере молочные заказы по пансионатам и санаториям, торговать к его дальним родственникам на городской рынок. В ведение Люськи поступил кусок прилавка, летом занятый зеленью и помидорами, осенью и зимой – расцвеченный в оранжевые цвета хурмой и мандаринами. Заработок был бы ничего себе, если бы Люська хоть иногда доносила б его до родного дома. Но подобный праздник в последнее время случался все реже.