Даже томительно-сладостное чувство, что пережил мальчик в эту минуту, возвращается к нему с прежней силой.

Острая боль электрическим разрядом подбросила тело. Он дернулся и застонал.

– Тише-тише! – успокоила его Катя. – Еще немного, потерпите…

– Что это? Как? Почему? Я готов терпеть сколько угодно, только верните!.. верните!..

– Хорошо, я попробую. Сидите спокойно.

Катя осторожно обрабатывала рану, а сама думала про Коломенцева, едва сдерживая слезы. Она – жестокосердная, какой себя всегда считала, сейчас растрогалась, словно сентиментальная барышня. С чего бы это? Пожалела старичка! А ее – Катю – кто-нибудь когда-нибудь жалел?! Всю сознательную жизнь она только и делала, что старалась выжить в этом жестоком мире. С отрочества, с того самого дня, когда пробирка с реактивами взорвалась в лицо химичке, она дала себе слово никого никогда не жалеть. Ей сделали больно, она должна отплатить той же монетой. Жалеть можно только родных: брата, мужа, своего ребенка. Все остальные – враги! И теперь старик, к которому до сих пор она не питала расположения, а наоборот, хотела сжить со свету. Ведь в тот раз, когда она толкнула его в петлю, только случайность помешала ей закончить задуманное. Или на мосту…

Катя покривила душой, сказав Станиславу Донскому, что все произошло без ее участия. Помогала брату, чего уж там… Еще как помогала! Катя поморщилась.

Старик, конечно, одинок, несчастен и беззлобен – это она уже поняла. И в ее жизнь он влез не со зла, а так, по глупости. И не только в ее жизнь. А может быть, нет? Казалось, его сознание открыто, словно ладонь. Ладонь с ее буграми и линиями, на которой понимающий может прочитать вехи судьбы. И все же!.. Где-то в самой глубине, в сумрачных недрах запрятано нечто, чего она понять никак не может. Это нечто заперто на замок. Похожее она уже встречала совсем недавно. Точно! Старуха в доме Донских. Ее сознание было тоже заблокировано. Тогда она решила, что это работа Станислава. Правда, старухин разум был закрыт совсем по-другому. Он напоминал маленький стальной сейф. Ни одна мыслишка не просачивалась из него наружу, а с Коломенцевым иначе. Его сознание представлялось ей хрустальным шаром, заполненным яркими разноцветными горошинами. Потряси шар, и цветные искры начнут кружиться, подхваченные вихрем памяти. Здесь перемешалось веселое и грустное, доброе и трагическое. Но нет-нет да и мелькнет на стенках шара черное непрозрачное пятно, появится и тут же исчезает.

А может быть, все ее попытки покончить с мукомолом потому и не удались, что он находится под чьей-то защитой, более мощной, чем ее собственная сила. И этим же объясняется, почему Валек, вначале вознамерившийся убить старика, на этот раз исключительно по своей инициативе внезапно переменил свое отношение к нему?