Мертвецы приближались. Они растопырили руки, будто хотели поймать их. Тарасов продолжал громко смеяться. Рядом неуверенно хихикнул Кулик. Вслед за ним рассмеялся Саркисян. Саркисян смеялся негромким, дробным, рассыпчатым смехом. Наконец не выдержал и Лева. Он громко, истерически заржал, всплескивая руками и тряся головой. Лучи фонариков метались по фигурам мертвецов, по кирпичным стенам, по смеющимся лицам. Смех разбирал людей. Неожиданно мертвецы остановились. Казалось, тот, кто ими управляет, растерялся. Руки у них опустились, они стали бессмысленно перетаптываться на месте, будто в недоумении. Это еще больше рассмешило присутствующих. Никогда еще своды подземелья не слышали таких раскатов гомерического хохота. И тогда кадавры повернули вспять. Так же неторопливо, гуськом они двинулись к железной двери и один за другим стали исчезать за ней. Скоро в подземелье остались только четверо людей.

– Однако! – сказал Кулик.

– А что, собственно, вас рассмешило? – поинтересовался Саркисян, обращаясь к Тарасову.

– Понимаете, – обернулся тот к ученому, – это все напомнило мне театр марионеток, и этот запах…

– Да-а, – протянул Саркисян задумчиво, – вовремя вы захохотали. Видимо, такого не ожидали хозяева этих «зомби». Ваша реакция поставила всю их затею с ног на голову.

– А что было бы, если б в майоре не проснулось чувство юмора? – вопросительно произнес Кулик.

– Я думаю, ничего страшного не произошло бы. Собственно, я был готов принять ответные меры, – ответил Саркисян и подошел к железной двери. – Ну что, двинулись по их следам?

– Если можно, – дрожащим голосом произнес Лева, – давайте сделаем перерыв. Пора, товарищи, пообедать.

– Ну, если у вас, Лев Борисович, разыгрался аппетит, я не возражаю, – насмешливо отозвался Саркисян. – Возможно, завал уже разобрали. А мы тем временем подготовимся к встрече с разной нечистью получше. Давайте возвращаться.

Минут через пятнадцать они подошли к завалу. Слышен был грохот работающих механизмов. Еще через пять минут в отверстии показался ковш экскаватора.

– Я очень испугался, – рассказывал некоторое время спустя Кутепов, разглядывая запорошенных пылью исследователей. – Прибежали мальчишки, кричат: «На соседней улице провал». Я, конечно, туда, гляжу: действительно. Ну, думаю, все! Подогнал сразу технику…

– Ладно, ладно, – не слушая его, говорил Саркисян, – все нормально, Петрович. Давай-ка чайку сообразим, перекусить тоже не мешает, а то некоторые товарищи проголодались…

Тарасов поразился изменениям, произошедшим с Саркисяном. Куда девалась его унылость. Даже вислый нос, казалось, выпрямился и торчал, как указательный палец. Совсем другим человеком стал Возген Арамович. Зато Лева как-то сник. Исчез апломб, столичная сановитость. Сейчас это был просто молодой испуганный парень. На Кулика подземные приключения вроде не подействовали: по-прежнему собран и спокоен, и только поблескивающие глаза указывали на то, что он взволнован произошедшим.