Каковенко так и сделал. Он уселся на скамейку, взглянул на часы и осмотрелся. Кругом было пустынно. Неожиданно скрипнула калитка, и перед следопытом очутилась ветхая старушка, годившаяся ему в бабки.

– Устал, кудрявый? – участливо спросила она.

Николай Яковлевич даже в молодости не был кудрявым, а теперь и вовсе не отличался буйной растительностью на голове. Его покоробила развязность неведомой старушки, однако он решил не перечить и молча кивнул головой, подтверждая, что действительно притомился.

– И сиди себе, – тем же доброжелательным тоном продолжала бабушка. Она приткнулась рядом и некоторое время молчала.

– Послушай, кудрявый, а хочешь, я тебе погадаю? – неожиданно предложила она.

Странное предложение озадачило водопроводчика. Он посмотрел на старуху и нерешительно кашлянул.

– Да ты не бойся, – усмехнулась бабка, – а судьбу тебе знать надо, поскольку на лихое дело ты собрался.

– Я вас, мамаша, не понимаю, – с легким раздражением отозвался Каковенко, – то вы меня кудрявым называете, то о гадании говорите, и опять новость: какое-то лихое дело.

– Да ты не обижайся, кудрявый, – гнула свое старуха, – я так всех называю. Не беда, что у тебя на макушке плешь, душа у тебя открытая, а коли открытая, значит, ты кудрявый и есть.

Рассуждения странной бабушки были не лишены логики.

– А почем вы знаете, что у меня открытая душа? – спросил Каковенко, заглатывая наживку.

– Вижу, – просто сказала бабка, – у меня глаз на людей наметанный.

– А как вы будете гадать? – спросил Каковенко бабушку с наметанным глазом.

– Да по руке!

– Уж не цыганка ли?

– Нет. К египетскому племени отношения не имею, но гадать могу. Позолоти ручку.

– Неужто обязательно?

– Само собой, иначе гадание не получится…

Каковенко начал рыться по карманам и вспомнил, что, идя на операцию, выложил кошелек.

– Нет денег у меня, – облегченно произнес он, решив, что гадание отменяется.