Хотя Каковенко неотрывно следил за происходящим, он обратил внимание, что и присутствующие тоже захвачены невиданным действом. Директор музея был явно не в своей тарелке. Он дрожал от возбуждения, похоже, находился на грани истерики, непроизвольно жестикулировал, губы его шевелились, глаза готовы были выскочить из орбит. Молодой парень, а это был, конечно же, Стас, наблюдал за ритуалом спокойно и явных эмоций не проявлял. Однако только могучая воля помогала ему скрывать неподдельный интерес. Сенека тоже вел себя сдержанно, но и он весь напрягся и подался вперед.

Негр, распростертый на мертвеце, медленно поднялся и вопросительно посмотрел на старшего. Тот повелительно взмахнул рукой, отстраняя товарища, и приблизился к столу. Он внимательно осмотрел труп и зачем-то заглянул ему в левое ухо. Обнаружил ли он там что-нибудь важное, водопроводчик не понял. Потом чернокожий снова начал копаться в своем кожаном мешке, достал оттуда два металлических кружка, как понял Каковенко, монеты, и положил их на глаза трупа. Потом на грудь легло распятие, но не как полагается, а вершиной вниз. В заключение он посыпал голову, ладони и ступни мертвеца каким-то порошком.

Пожилой негр взял в правую руку погремушку, в левую веер из петушиных перьев и кивнул своему помощнику. Тот приблизился. Пожилой передал товарищу погремушку и что-то негромко сказал.

Снова раздался страшный шорох, но сейчас он был более медленный. Сам же старик стал чуть заметно обмахивать веером лицо трупа. При этом он произносил еле слышные слова. Негр с погремушкой стал неторопливо обходить вокруг стола.

Каковенко почувствовал, что с ним происходит нечто непонятное. Захотелось броситься к столу и припасть к ногам негра. Он еле сдержался, однако потерял всякую осторожность и высунулся из своего укрытия, чтобы лучше видеть происходящее.

Движения петушиного веера все убыстрялись, темп возрастал, но опять ничего не происходило.

Негр уже не шептал, а выкрикивал свои зловещие слова. Каковенко с ужасом увидел, что те участки тела, которые он посыпал порошком, задымились.

Внезапно мертвец дернулся, словно сквозь него пропустили электрический заряд.

Конвульсия длилась лишь мгновение, и тело вновь застыло. Чернокожие удвоили усилия. Пот лил с них градом. Белые одежды потемнели и прилипли к телам. Все было тщетно. Шорох погремушки замолк. Повисла безжизненная тишина.

Молодой человек засмеялся.

– Не получается, – насмешливо констатировал он. – Тут вам не Гаити.

– Возможно, материал не совсем качественный, – заметил Сенека.

– Материал? С брачком, что ли? Намекаете, дерьмецо вам подсунули по русскому обычаю? Мол, осрамить хотим? Уважаемые Ипполит и Обен уж как старались! Может, наши не поддаются чарам вуду? По-французски не разумеет, или там по-креольски. Без переводчика не получается? – и он снова захохотал. – Кстати, этот, – он кивнул на мертвеца, – при жизни по-французски изрядно говорил. Так что переводчик вряд ли нужен. Да и в таких делах толмач не требуется. Вы, господин Сенека, знаете это не хуже меня, да и они знают.