Он взялся за оглобли тачки и попытался сдвинуть ее с места. Однако архаичное средство передвижения не поддавалось. Он взглянул на колеса. Те провалились в глубокую борозду, и освободить их, не облегчив тачку, не было никакой возможности.

– Слезай, – прошипел Плацекин.

– Не могу. Я голая.

– Слезай, тебе говорю! Уже нечего скрывать. Тебя и так все видели. Укутайся этой дерюгой и спускайся на землю.

Тачка дрогнула и заметно качнулась.

– Мясистая ты у меня, – отметил Плацекин. – Ну, ничего. Теперь похудеешь. Уж я позабочусь. Не будешь сгущенку на работе жрать.

– Эй, парень? Ты чего это делаешь?! – донесся до Плацекина чей-то настороженный голос, показавшийся ему знакомым.

– Да? Чего? – послышался другой, похожий на первый.

Оборачиваться и смотреть, кто пытается остановить его, майор не стал. Вместо этого он прошипел жене:

– Давай, шевелись… Иди скорее вперед.

– Тебе говорят! – вновь послышался первый голос. – Повернись-ка к нам!

Плацекин убыстрил ход, одновременно дотронувшись до заднего кармана брюк, где лежал пистолет.

– Да пусть себе идет, – услышал он женский голос, который тотчас узнал. Голос принадлежал мамаше Картошкиной.

– Да это же майор! – вскричал новый человек.

«Толик», – понял Плацекин.

– Да ты повернись к нам, – продолжал Картошкин. – Не бойся. Вязать тебя не будем.

– А я и не боюсь, – сказал Плацекин, доставая из кармана пистолет.

– Ага. Вон ты что удумал, – произнесла мамаша. – Понравилось, видать, стрелять по людям. А сейчас в кого палить собрался? В нас, что ли? Так мы тебя задерживать не собираемся, и супружницу твою, кстати, тоже. Идите себе.

– Пойдем в свое время, – сообщил майор, теперь уже повернувшись всем корпусом к своим недавним друзьям. Напротив него стояли Картошкин с мамашей, близнецы и Иван.

– Ты зачем Шурика убил? – неожиданно поинтересовался Картошкин.