Я тщательно сложил записку и задумался. Д***, как припоминалось из давнишних уроков географии, был довольно большой город. И все-таки из центра, на такси или на легком метро, в любую его точку можно было добраться примерно за полчаса. Кристиан ушел два часа назад. Даже если он сразу же оправился к Хэтери, то и в этом случае беседа их длится всего полтора часа — слишком малый срок, чтобы о чем-то договориться. Но спокойствия эти рассуждения мне не добавили. Очень уж сильно меня тревожил отключенный телефон Кристиана. Зачем он сделал это? Не хотел лишних объяснений? Или есть другая какая-то причина?

В тревожной задумчивости я отошел на несколько шагов от административной стойки, и вдруг как будто когтистая лапа рванула сердце. Ощущение было точь-в-точь такое, какое я воображал, рассуждая о насильственном разрыве связи между мною и Агни. Впрочем, это я понял несколько позже, а в ту секунду боль буквально оглушила меня. Она была такой сильной, а главное, — неожиданной, что я пошатнулся, застонал и пальцами судорожно вцепился в свитер на груди, ожидая обнаружить шерстяную ткань промокшей от крови. В глазах потемнело, и я не видел, кто был тот человек, чья рука твердо и уверенно подхватила меня по локоть. Но возле самого уха послышался до судорог знакомый глуховатый голос, и я понял, что брежу: обладатель этого голоса никак не мог оказаться в холле гостиницы "Мальта".

— Ну, что еще такого случилось, что ты собрался падать в обморок? — слегка раздраженно вопросил голос Алана.

Глава 8

Глава 8

I can't see you

I can't feel you

I can't sense a distance to you

At all

— Впечатлителен, как викторианская девица, — продолжал ворчать голос Алана, а я продолжал не понимать, на каком свете нахожусь. Когти раз за разом вонзались в сердце, заставляя меня то задыхаться, то судорожно рвать ртом воздух, в глазах мутилось. Чья-то рука продолжала твердо поддерживать меня под локоть и вместе с тем влекла куда-то. Пришлось подчиниться ей. Несколько шагов — и меня усадили на что-то прохладное и упругое, а в губы ткнулось холодное стекло.

— Глотни воды, — приказал все тот же голос, я повиновался и закашлялся, пролив остатки воды. Кто-то забрал стакан, и жесткая ладонь прошлась по моему лбу, убирая в сторону волосы. — Ну, ну, все уже. Скажи, Илэр, ты часом мышей не боишься? Нет?

К этой минуте я уже почти убедился, что не брежу. Голос принадлежал, без сомнения, Алану. Придерживающая меня за плечи рука была его же. Осознав этот факт, я дернулся в сторону, и рука исчезла. Тем временем, боль в сердце понемногу отпускала, и зрение прояснялось. Я резко повернул голову и убедился: рядом со мной, на кожаном диване, стоявшем в холле гостиницы, сидел Алан собственной персоной. Он был в своей любимой, от старости потрескавшейся кожаной куртке, растрепанных кроссовках и полинявших джинсах. Не брился он, судя по щетине, с позавчерашнего утра. Удивительно, как его в таком виде допустили в приличную гостиницу. От него еще веяло холодом — видимо, только-только вошел с улицы. Перед нами, слегка наклонившись вперед, с выражением тревоги на лице, стоял парень-администратор.