— Я тоже многое делаю впервые, — усмехнулся Бруно. — Кстати, что там у нас на ужин? И знаете, я ужасно устал спать стоя.

Если честно, Томазо не верил, что ему все удастся. Однако время поджимало, и он, не мешкая, посадил на сортировку сводного архива двух соседних провинций всех, кого сумел выловить. Операция была простейшей: разделить оба архива по ведомствам Короны и уже рассортированные архивы снова спаять — поддельными указами о переименовании провинции. Этим двое суток подряд занимались каллиграфы.

В результате две провинции становились одной, но с удвоенным сроком жизни, а главное, за исключением нескольких указов, абсолютно все бумаги были подлинными! И едва работа закончилась, Томазо погрузил все это на подводы, приказал запрягать всех лошадей, которых сумел забрать у настоятелей редукций, и помчался в Сан-Паулу.

Он прибыл в последний момент. Губернатор так и не сумел противопоставить голландцам ничего существенного, и те собирались отплыть в Амстердам глубоко удовлетворенные.

— Извините, сеньоры, за опоздание, — поймал голландцев чуть ли не за полы камзолов Томазо.

— А вы кто? — удивились те.

И тогда Томазо вытащил отобранные у Бруно свои полномочия, сунул в лицо слегка раздраженных голландцев и долго, с удовольствием наблюдал, как меняются их лица — от растерянности до уважения. А потом он приказал разгружать архивы, и началось то, что не увидишь даже в представлениях бродячих фокусников.

— Вот наши отчеты более чем столетней давности, — швырнул он кипу документов на стол, — а здесь указы тогдашнего губернатора. Обратите внимание, этот губернатор назначен сто четырнадцать лет назад…

— Не может быть… — кинулись перебирать бумаги парламентеры. — У вас не может быть таких документов! Это фальшивка!

— Проверьте печати, — легко предложил Томазо, — это несложно. И вы убедитесь, что печати подлинные. А главное, посудите сами, реально ли сфабриковать такую массу бумаг?

Голландцы выглянули в окно. Подводы с архивами все подъезжали и подъезжали.

— Ну?! — усилил напор Томазо. — Положим, сто бумаг я сфабрикую… а то и тысячу, но ведь не четырнадцать возов!

Как фокусник, отвлекающий внимание на одну руку, в то время как все делается второй, Томазо не давал им ни малейшей возможности сообразить, где встроены два-три десятка действительно фальшивых указов. Эти разбросанные по архиву фальшивки «сшивали» массивы подлинных бумаг в одно целое, словно гнилые нитки — куски крепкой материи. Но отыскать эти «гнилые нитки» вот так, с налету, было немыслимо. И через несколько часов отчаявшиеся парламентеры сдались.