Дракула кивнул:

— Если такова цена — так тому и быть.

Он медленно двинулся к ней, и ее сердце учащенно забилось. Сейчас эти ладони прикоснутся к ее телу… В невероятном смятении она потянулась к маленькому золотому распятию на шее и дернула. Тонкая золотая цепочка порвалась, и крест упал на пол. В глазах Дракулы нарастал голод.

Прикосновение его рук к плечам оказалось холодным, и от этого она задрожала еще сильнее. Он нежно поцеловал ее в губы и подхватил на руки.

— Вместе, — шептал Дракула, лаская губами ее ухо, — мы увидим расцвет и упадок цивилизаций. Вместе мы заглянем в вечность.

Он перенес Мину через комнату и уложил на кровать. Джонатан никогда не прикасался к ней так, как Дракула — его руки и губы словно изучали ее тело. Князь медленно стянул с нее платье и впитал открывшуюся наготу долгим взглядом, в котором алчность мешалась с благоговением. Он жил в мире тьмы, но не стал тушить свечи, как делал Джонатан, когда собирался заняться любовью. Дракула желал видеть ее всю. Когда он поцеловал ее в шею, сердце Мины заколотилось быстрее. Это был не страх — полное подчинение.

Мочкой уха она чувствовала его дыхание, Дракула прошептал:

— Мы схватим мир за глотку и вытянем из него все, что только захотим.

Всю жизнь Мину кто-то подавлял и ограничивал. Приняв от Дракулы поцелуй вечности, она разобьет эти цепи и больше не будет связана никакими правилами и законами — кроме тех, что сама для себя установит.

Его рука скользнула ей между ног; Мина больше не могла сдерживаться. Она обвила его руками и притянула к себе. Неожиданно, в пылу страсти, все для нее стало кристально ясно. В одночасье вся ее борьба, все колебания отпали сами собой — словно разошлись угрюмые тучи и уступили место чистому небу. Она любила Дракулу, любила так, как никогда не любила Джонатана. Вместе они составляли единое целое.

— Да простит меня Бог, я все еще люблю тебя, — проговорила она.

Мина улыбнулась, сбросив наконец бремя вины. И повернула шею, предоставляя вены в распоряжение возлюбленного.

Клыки Дракулы глубоко вонзились в ее плоть, и он начал пить. Тело Мины билось в конвульсиях, млея от любовного коктейля из удовольствия и боли. Ее больше не интересовало, покидает ли вместе с кровью земную оболочку душа.

Вдруг Дракула судорожно вцепился в свою грудь. С ним что-то происходило. Ему было больно. Тяжело дыша, он откинулся назад. Затем, испустив вопль, он разорвал на себе рубашку. Его покрытая рубцами, чахлая грудная клетка пульсировала, словно заново рождалась на глазах Мины. Он изумленно взглянул на нее.